Виктор Виттельбрандт

– Что ж… – Андрей Михайлович вопросительно посмотрел на Колю, в глазах которого отражалась горькая доля джентльмена уступать даме. Я оценила его уступчивость, понимая, что вскоре за нее придет возмездие в виде часовых кругов по залам музея. Мы отправились к фамильному склепу.

– Можно спросить вас? – Обратился Андрей Михайлович к Коле.

– Конечно.

– Что у вас в руках?

Коля мило заулыбался, скрывая замешательство.

– Скрипка Виттельбрандта. – Выпалила все больше нервничавшая я. Андрей Михайлович, распознав в моем раздражении сарказм, добродушно рассмеялся.

– Это правда. – Серьезно сказал Коля, блаженно предвкушая реакцию. Сам бы он, конечно, на месте экскурсовода упал в обморок и, видимо, ожидал от Андрея Михайловича именно этого, но тот лишь изумленно воскликнул: «Откуда?!»

– Дело в том, что моя спутница, – Коля официально, сам на себя не походя, деловито показал на меня, – представительница дворянской фамилии Лопухиных и потомок самого Вячеслава Лопухина. Иначе говоря, когда-то эта усадьба принадлежала ее далекой прабабушке.

– Вы потомок Марии Дмитриевой? – С восхищением посмотрел на меня Андрей Михайлович, даже не подозревая, какое это несчастье – быть ее потомком. Я кивнула.

Мы шли по тенистой аллее. На улице стало прохладно. Тучи добрались и до Лебединой песни, зной остыл, и теперь день хмурился к вечернему дождю. Вдалеке показалась крыша каменного склепа. Подойдя ближе, можно было разглядеть, что он напоминал древнегреческий храм в миниатюре.

– В поле фронтона портика, – сказал Андрей Михайлович, когда мы уже стояли у входа в склеп, – находится лепной герб вашей семьи.

Я с интересом вгляделась в ту часть крыши, на которую указывал экскурсовод.

– Мария Дмитриева, – продолжал он, – верила, что ее предки родом из Греции, поэтому мавзолей был построен в таком стиле. Сама Мария называла склеп Тартар. Его строили еще при ее болезни и если присмотреться, то у входа можно заметить надпись – отрывок из древнегреческих мифов: «Ночь окружает его в три ряда, как воротник шею, а над ним растут корни земли и неубранного моря». Думаю, что ваша прабабушка была сильной женщиной, раз нашла в себе силы не только принять неизбежную смерть, но и придать ее эстетике.

Он говорил теперь со мной, церемонясь. Хотя у него не было никаких доказательств того, что я действительно сотрудник научного института и потомок Марии Дмитриевой, а не ребенок, лгущий в свою пользу. Сюда, наверно, не часто приходили с целью узнать историю усадьбы, и Андрей Михайлович рад был любому слушателю. Это нравилось мне в нем и раздражало одновременно.

– После приватизации усадьбы склеп был заброшен, после разграблен. – Стушевался Андрей Михайлович, заметив мой пристальный взгляд. – Сейчас на его восстановления нужны средства, но он охраняется.

Сказано последнее было с намеком.

– Если вы хотите, – продолжал намекать Андрей Михайлович, – то можете обратиться в охрану памятников. Там вам, как потомку, вполне могут дать разрешение на поиск инвесторов и выдать задание на восстановление…

– К сожалению, у меня нет времени. – Оправдываясь, отвечала я, упиваясь зловещим чувством иронии своего ответа.

– Все же, вашему исследованию это наверняка пригодиться. А теперь, прошу, сюда.

Преодолев несколько коротких кривых лабиринтов между кустарников, недалеко от склепа, мы увидели высокую плиту из черного мрамора. Местами она была отколота, границы могилы не были обозначены. На плите

– Перед вами могила самого Виктора Виттельбрандта. – Объявил Андрей Михайлович.

– Уникальное место. – Заметил Коля.

– А все же? – В тоне шутки вновь начал после некоторого молчания Андрей Михайлович, указывая на коробку и футляр в руках Коли. – Что это за таинственный багаж? Это действительно скрипка? Я тоже играю на скрипке! Вам некуда ее положить? С нашей стороны теперь тоже есть заинтересованность в вашем пребывании здесь. Могу предложить остаться бесплатно в санатории на несколько дней. Я бы о многом хотел спросить вас, Ольга. Ведь после Михаила Лопухина следы родословной первых владельцев усадьбы исчезают.

– В архивах найдено много интересного по этому вопросу. – Оживился Коля. – А это… Мы были у прабабушки Ольги по вопросу нашего исследования, и там нам была передана уникальная вещь. – Коля сделал торжественную паузу. – В моих руках скрипка Виктора Виттельбрандта с литерой «V» и копия нот композиций, автором которых является сам музыкант.

От обморока Андрея Михайловича спасло только чувство долга.

– Мы должны передать это на экспертизу! – Воскликнул он.

– Несомненно! – Подтвердил Коля.

Все это время я не могла оторвать взгляд от могилы Виттельбрандта. Он мертв, но продолжает убивать и после смерти.

– Вы играете? – Ворвалась я в счастье взаимного просвещения.

– Я? – Андрей Михайлович был в большом оживлении, не понимая, к чему вопрос, он все же восторженно, не успев переменить интонации и все еще переживая радостные новости, ответил. – Конечно!

– Сыграйте нам.

– Что вы? – Он испугался. – Да у меня рука не поднимется.

– Сыграйте-сыграйте. Эта скрипка принадлежит моей семье, а значит – мне. Я вам разрешаю.