Виланд

– Слышал уже! Да, великое и свободное будущее требует жертв! И порой оно требует даже войны! Она расчищает застоявшееся болото, в которое превращается наша жизнь. Война очищает общество, Лина, она изобличает всех предателей, которые как раз в такие времена и раскрывают себя в полной мере. Кроме того, благодаря войне мы получим необходимое нам пространство и избавимся от опухоли под названием «еврейство», которая точит нас изнутри. Разве это не то, что нужно для здоровой жизни всякому организму, – достаточные жизненные просторы и отсутствие болезни внутри? А потому те, кто проповедует мир в такое время, являются трусами и изменниками собственного народа, запомни это, Лина. Мечта о вечном мире, стремление к вечному комфорту и покою есть не что иное, как деградация народного сознания, она ведет к приспособленчеству и к стагнации.

Кровь отлила от лица Лины, оно стало мертвенно-бледным. Она подалась назад и откинулась на кованую спинку стула. Мне стало не по себе от выражения ее лица. Я протянул руки и нашел ее холодные ладони, безвольно лежавшие на столе, сжал их, но она продолжала молчать.

– Как так вышло, что мы хотели всего лишь защитить немцев, которых притесняли в чужих землях, а теперь льем их же кровь за завоевание этих земель, – тихо прошептала она.

Я терпеливо выдохнул:

– Извини, нам вообще не стоило поднимать эту тему.

Она отстраненно кивнула.

26 ноября 1993. Свидание № 6

– Мы по глупости наделяем наших правителей чуть ли не демоническим знанием и видением, но они всего лишь люди, которые по воле случая оказались у руля. Такие же дураки и лентяи, а если повезет – неглупые и с долей чести. Но такие же люди. Так почему у них что-то должно быть по-другому?

И Валентина пожала плечами.

Лидия удрученно смотрела на нее, не понимая, как женщину, сидящую перед ней, в самом деле могли тревожить подобные эфемерные философские категории, когда ей грозило самое реальное пожизненное заключение.

Валентина пила теплое молоко с медом, которое ей принесла Лидия. Смакуя каждый глоток, она порой прикрывала глаза и умолкала, но лишь на несколько мгновений, а потом продолжала говорить, выпуская на волю первые слова, еще не успев раскрыть глаза. Когда Лидия впервые принесла ей кофе, Валентина поблагодарила, но так и не притронулась к нему. Во второй раз Лидия принесла чай, все повторилось. Затем она прямо спросила, что принести в следующий раз. Валентина, словно извиняясь, призналась, что очень любит молоко с медом, но не просила, а просто сказала, будто понимала, что в ближайшем кафетерии Лидии такого не найти. В следующий раз адвокат принесла с собой бутылку молока и маленькую баночку меда, попросила в кафетерии подогреть молоко и налить его в стаканчик, затем сама добавила туда пару ложек меда. Попробовав, что ей принесли на этот раз, Валентина внимательно посмотрела на Лидию, потом долго пила, пока не выпила половину стакана. Сладкое медовое молоко подействовало на нее как хорошее вино. Она стала мягче, смотрела на Лидию без колкой опаски, во взгляде ее даже мелькнула доброжелательность.

– То есть ты считаешь, что обстоятельства оправдывают и тех, кого судили в Нюрнберге? Кто отдавал те самые приказы?

Подумав, Валентина ответила:

– А чем они отличаются от тех, кому они отдавали приказы? Все дорвавшиеся до власти в любые времена точно так же неспособны предсказать, к чему приведут их решения. Точно так же ими управляют страхи, как и остальными. Они мучаются малодушием и нерешимостью, так же как я, ты и тот парень, который караулит нас за дверью. С той только разницей, что, когда они принимают неверное решение, им есть кем прикрыться. Ведь у них в распоряжении есть миллионы душ, которые можно ставить на кон.

Лидия знала, что их время уходит, но она вновь не перебивала Валентину. На нее вдруг напала совершенно несвойственная ей апатия. Окончательно отпустив мысли, с которыми она пришла, она просто слушала ровный и мягкий голос.