Виланд

«Виланд, мальчик мой, не знаю, как я еще жива, ибо то, что происходит у нас, способно остановить сердце старой тетки. Кошмар, который я испытала, который теперь испытываем все мы, не описать словами. У нас война! Нет, не та война, что идет на страницах газет где-то там. А здесь, у нас! Она вошла в наши дома! Я ничего не понимаю, нас заверяли, что Берлин неприкосновенен, что эти англичане даже не доберутся сюда, а если такое и произойдет по великой случайности, то ни один вражеский самолет не прорвется сквозь нашу противовоздушную оборону. Это клятвенные заверения рейхсмаршала. Мы верили, что так оно и будет. И вдруг в полночь завыли сирены, задрожали стекла, и над городом появились самолеты, и раздался сумасшедший грохот. Я оглохла в ту же секунду. Я в ужасе металась по спальне, не понимая, что происходит. Не знаю, откуда набралась смелости приоткрыть шторы: ох, мальчик мой, огонь, повсюду был огонь, и близко, и далеко. Шел свист, от которого кровь стыла в жилах, а потом всполохи и пламя. И самолеты все резали и резали небо, хаотично, безостановочно, над самым центром, низко-низко. Они ревели, гудели, и я, мальчик мой, ревела, выла от страха, не стыжусь теперь признаться. И знаешь, что было нашим ответом, Виланд?! Нашим ответом были прожектора! Прожектора, которые отчаянно пытались ухватить во тьме хоть один самолет. Они без толку шарили по небу и затухали. Наутро весь город был ошеломлен. Люди выходили из своих домов, озирались, принюхивались. Как зверьки, принюхивались к подпаленному Берлину. Как же омерзительно пахнет благополучный город, который подвергся такому акту поругания! Он пахнет паленым страхом, Вилли. По мостовым валялись листовки, которые сбросили англичане: "Война, которую начал Гитлер, будет продолжаться, пока жив сам Гитлер" – вот что там было. Первые газеты буквально вырывались из рук мальчишек-разносчиков, и что ты думаешь, мальчик мой? Всего несколько строк о поврежденном в результате авианалета коровнике в пригороде! Больше ничего! Как же так, англичане прямо у нас над головой, в самом сердце Германии?! Они, как птицы, свободно летают над нами, а мы, как крысы, проводим ночи в подвалах и убежищах. Пять миллионов испуганных берлинских крыс – вот в кого мы превратились всего лишь за одну неделю непрекращающихся авианалетов.