Вилдвудская академия

Едва Ника села, к ней кто-то подошел. Она подняла глаза и увидела, что перед ней стоит Зак, который улыбался так открыто и тепло, что Ника даже решила, будто это обман зрения.

– Привет, – тихо сказал он Нике и повернулся к Интегралу: – Добрый вечер, Саймон. – И тоже улыбнулся своей дозированной улыбкой.

От неожиданности Интеграл поперхнулся попкорном.

– Ну, как Рождество? – спросила Ника.

– Нормально, – неохотно ответил Зак и пожал плечами, будто Ника спросила его не о праздниках, а о визите к стоматологу.

– Что-нибудь интересное подарили? – спросила Ника, не зная, что еще сказать от волнения.

– Получил настоящие права и новую машину, – ответил Зак равнодушно.

– О, у меня тоже новая машина, причем с дистанционным управлением! – мрачно пробурчал Интеграл рядом с Никой, но тихо, чтобы Зак ничего не услышал.

– Кстати, хотела тебя поблагодарить, – смущенно выдавила Ника. – Ну, за подарок. Это было… – Она умолкла. – Нет слов! – Ей и правда было трудно выразить, что значила для нее эта фотография.

Зак кивнул и слегка улыбнулся.

– Рад служить, – искренне сказал он.

Эти же слова он произнес в лесу после их первого поцелуя, но на этот раз парень, кажется, и правда был рад, что сделал ей приятное. Ника ответила ему кивком и улыбкой. Интеграл глядел на них, совершенно огорошенный – Ника ничего не сказала ему про подарок Зака.

Но вот парень вернулся на свое место рядом с Маркусом, который увлеченно целовал Джордан. Ника заглянула в программку и нахмурилась – оказывается, Джордан открывала вечер песней, а Ника и не знала, что она поет! Талант у такой гадины, как Джордан, – это какая-то вселенская несправедливость, подумала Ника. Маркус отлепился от губ Джордан и пожелал ей удачи. Ника порадовалась, что Стелла этого не видит.

Шум в гостиной утих, лампы погасли. Вся комната осветилась мерцающим светом свечей. На сцену вышла мисс Эванс – Ника узнала ее, это была преподавательница по вокалу, у которой раньше училась Элоиза, – и объявила номер Джордан. Кое-где зааплодировали, кто-то вяло крикнул: «Браво», и Джордан, набрав полную грудь воздуха, запела оперную арию, сложную, богатую оттенками и к тому же по-итальянски. Голос у Джордан гулко вибрировал, она брала и самые высокие ноты, и низкие, причем без видимых усилий. Ника почувствовала, как по коже бегут мурашки. Ничего не попишешь – приходилось признать, что Джордан великолепная певица.

Она покосилась на Интеграла – тот лишь слегка удивился. Ника задумалась, почему это стало для нее такой неожиданностью. Талант для нее был чем-то чистым и прекрасным, поэтому в голове не укладывалось, что такая подлая тупая девица, как Джордан, тоже может быть талантлива. А между тем голос Джордан струился со сцены, наполняя собой зал. И Ника отмела все сомнения: нельзя же наивно считать, будто талантливы могут быть только хорошие люди. Мир устроен совсем иначе, плохие вполне могут быть одаренными, такое бывает сплошь и рядом.

* * *

– Я так понимаю, ты про Тристана ничего знать не хочешь, – заметил Интеграл за завтраком на следующее утро.

Ника бросила на него предостерегающий взгляд. Он мгновенно сдулся, но, потыкав вилкой в тарелке, заговорил снова:

– Я тоже в последний раз видел его до Рождества и беспокоился, – виновато признался он. – Поэтому спросил о нем у домоправительницы. Оказывается, он заболел.

Ника подняла голову, но сразу же одернула себя.

– Чем же? – спросила она с напускным безразличием.

– На каникулах подхватил какую-то сильную инфекцию, лежит в отдельной палате в клинике, в изоляторе.

Слово «изолятор» показалось Нике каким-то неуместным. В изолятор помещают бешеных животных или укушенных людей в фильмах про зомби-апокалипсис. Какое-то грубое, беспощадное слово. И девушка невольно встревожилась.

– Очевидно, дело совсем плохо, – сказал Интеграл.

Тристан тяжело болен? Такого Ника даже представить себе не могла. Да и не хотела – он всегда был полон жизни и сил. Да, когда она встретила его на тропинке, вид у него был скверный, но Ника тогда решила, что Тристан притворяется, чтобы ничего ей не объяснять. «А может быть, он и правда так плохо себя чувствовал, что не мог разговаривать?» – подумала Ника, и ей тут же стало ужасно стыдно.

– Может, сходим навестим его? – осторожно предложил Интеграл.

Ника вдруг поняла, что друг просит у нее разрешения, и ей опять стало совестно – она никогда не хотела разрушить их дружбу!

– Конечно! – сказала она.

Болезнь Тристана все утро не шла у нее из головы. С трудом дождавшись перерыва между уроками, Ника помчалась в клинику, охваченная одним желанием – убедиться, что у Тристана все хорошо. По знакомому коридору она дошла до кабинета сестры Смит и вошла в приемную. Регистратора за стойкой не было, поэтому девушка решила постучать прямо в дверь кабинета. Прошло несколько секунд, и сестра Смит открыла дверь. Великанша удивленно посмотрела на Нику, потом улыбнулась, но с некоторой задержкой, будто напомнила себе, что в таких случаях положено улыбаться.