Вилла Гутенбрунн

— Недавно она здесь… — буркнул Вася. — Хозяйка наняла поденно работать, за чистые гроши. Одна она, всей родни бабка дряхлая, полуслепая… Эх, жисть проклятая!

— Вас ведь Дуней зовут? А вы откуда родом? — продолжал я.

Ответил вместо нее опять Василий:

— Из села N-ского, землячка моя… Отец помер, деньги, какие были, они с бабкой прожили. Вот решила в Петербурх на заработки податься, бабку оставлять одну побоялась, с собой взяла. А в городе, знамо дело — бабке угол снять, одежку им какую-никакую, то да се… Пошла к хозяину в прислуги-судомойки наниматься. Сама-то чисто дите малое: хозяину все рассказала, а тот ей денег в долг предложил — бабку поудобнее устроить. Она, дуреха, деньги-то взяла, еще и поблагодарила: мол, хороший вы человек, вечно буду Бога молить. А он, гнида эдакая… — Вася сжал кулаки, пробормотал непристойное ругательство.

— Что ж она теперь?

Вася молчал. По его крепким высоким скулам перекатывались желваки. Дрожащим голосом ответила сама Дуняша:

— Барин тогда в каморку ко мне ночью заявились. А я как сказала им, что несогласная, кричать буду, барыня с барышней услышат — они и велели либо деньги сейчас назад отдавать, либо нам с бабушкой убираться к чертям собачьим. А ночь на дворе, холодно… В ногах валялась, клялась-божилась: отработаю, только пусть старушку мою не гонят. Куда там! Вот, упросила соседей приютить пока, а дальше, Бог их знает… — губы ее горько дрогнули.

— Ирод этот долгом ее стращает, давай, мол, отрабатывай. Отработаешь тут, когда бабка болеет, от нее отойти нельзя, хлеба черного не видят вдоволь, — хмуро сказал Василий. — Кому ж такая работница нужна! Тут хочешь не хочешь, а на улицу… — Он снова крепко выругался.

— Полно вам, Василий Дементьич, не гневите Бога, — тихо сказала Дуняша. — А только ваших денег взять я не могу, потому как…

— Вишь, дура какая! — взорвался Вася и повернулся ко мне. — Думает, я ей денег дам, долг отдать, а сам, как все равно та гнида, лапать полезу. Да я ж от чистого сердца!

Искренняя обида так и выпрыгивала из его темных глаз. Он овладел собой и прибавил уже спокойнее:

— Вот как будут опять с квартиры гнать, так узнаешь. А я помочь хочу! Я, может, венчаться тебя зову, а ты?..

Дуняша изумленно подняла голову, щеки и рот ее жалко затряслись. Вся она — маленькая, тощая, некрасивая — испуганно сжалась и стала будто еще меньше; казалось невероятным, что наш красавец коридорный может вот так, с сердитой заботой и искренним участием взирать на это нелепое существо.

— Вы, Василий Дементьич, зачем так… шутите? — задыхаясь, пролепетала она. — Грех вам!

— Боле греха будет, коль допущу тебя на улицу, дуреха. Другого тебе и делать нечего, как за меня пойти, — мрачно ответствовал Вася.

Оба давно уже забыли о моем присутствии. И, став невольным свидетелем этой мещанской драмы, я, под влиянием какого-то романтического порыва, вдруг ощутил острое желание помочь. Зачем? Я не смог бы сказать. Меньше всего думал я в ту минуту о «спасении души» бедной девушки, оказавшейся, подобно сотням других, перед выбором: нищенство или желтый билет. Но красивая идея «соединить два одиноких сердца», дать им хоть капельку счастия, прочно поселилась в моей наивной голове. Это было глупо и сентиментально, да и кто я такой, чтобы вмешиваться в чужие судьбы? Но я не умел остановиться — мощное чувство сострадания к ближним охватило меня.

— Послушайте, Дуняша, Василий ведь руки вашей просит? Так соглашайтесь же! — заговорил я взволнованно. — Или боитесь, что обманет? Человек он честный, я ручаюсь! Вот как за родного брата поручусь!

Она испуганно глянула на меня, покачала головой и перевела взгляд на Василия. Тот ответил столь пылким взором, что она бледность ее сменилась лихорадочным румянцем.

— Да я не потому, да Боже сохрани… — бессвязно забормотала Дуняша, от смущения загораживаясь рукавом. — Да я зачем же им такая… Нищая, оборванная… Когда по ним тут, почитай, все девки сохнут, только про них и говорят!

Ее речь прервал наш общий с Васей смех — и, признаюсь, мне эта наивность показалась невыносимо-трогательной, да вдобавок румянец и заблестевшие глаза так оживили ее измученное личико, что сейчас она казалась почти хорошенькой.

— Вот что, друзья мои, — начал я увлеченно. — Вам не по карману будут расходы на свадьбу, да еще долг… А если я с товарищами возьму это на себя? Оплачу приличное место, закажем вам, Дуняша, платье — да такое, чтоб все ахнули! Всех твоих друзей, Василий, пригласим — частил я, все более вдохновляясь. — Вот пусть у вас, Дуня, будет такая свадьба, чтоб на всю жизнь запомнилась! Довольно вы уже настрадались!