Вилла Мавританка. Пьеса

СЕСИЛ. Я работаю с журналами «Вог», «Вэнити Фэир», «Татлер». Я снимал Марлен Дитрих, Жана Кокто, Коко Шанель.

УИЛЬЯМ. Я знал, что вы культовый фотограф. Хотя я ненавижу слово «культовый». Хуже него, по-моему, только «элитный». Если речь не идет о чае, конечно.

ОЛИВИЯ. У него была персональная выставка несколько лет назад. Самая знаменитая его фотография «Девушки — мыльная пена». Она сделана в формате ожившего полотна. Головные уборы девушек выполнены из объемного стекляруса, и на них много страз.

УИЛЬЯМ. Впечатляет.

Сесил заканчивает заниматься с аппаратурой. В это время Оливия поднимается по лестнице к кабинету Уильяма.

УИЛЬЯМ (Оливии). Я не разрешаю никому входить в свой кабинет. Прошу вас спуститься.

ОЛИВИЯ (стоя наверху лестницы). Ну не сердитесь, мистер Моэм, я уже спускаюсь. Я, как все женщины, любопытна и хотела посмотреть, как выглядит ваша гостиная сверху. Так сказать, для панорамного фото.

УИЛЬЯМ. Вам сколько лет, Оливия?

ОЛИВИЯ. Двадцать пять.

УИЛЬЯМ. Я никогда не сержусь на женщин моложе двадцати пяти лет.

Оливия медленно спускается по лестнице.

УИЛЬЯМ(обращаясь к Сесилу). Очень хорошо, что вы решили посвятить свою жизнь искусству. У нас почему-то мужским делом считаются занятия спортом, охота и рыбалка.

СЕСИЛ. Сейчас хорошее время для фотографий. Эра гламура, блеска, ар-деко, голливудского шика. Меня привлекает светская жизнь, богема, мода, балет, монархия. Я очень надеюсь когда-нибудь сделать фотографии нашего короля Георга Пятого.

УИЛЬЯМ. Вы еще так молоды, и у вас еще все впереди.

СЕСИЛ. Я раньше часто фотографировал лорда Эйвона, но теперь он больше не снимается.

УИЛЬЯМ. Это почему же?

СЕСИЛ. После того как ему исполнилось тридцать пять лет, он не позволяет себя фотографировать. Говорит, что хочет, чтобы его потомки знали его только молодым.

УИЛЬЯМ. Оригинально, ну, я уже снимался в более позднем возрасте, поэтому меня фотографировать можно.

Оливия продолжает ходить по комнате и рассматривать картины. Останавливается у одной из них.

ОЛИВИЯ (спрашивает у Уильяма). Это Тулуз-Лотрек?

УИЛЬЯМ. Нет, это Анри Матисс. Там, вообще-то, на картине есть его автограф. Внизу справа.

Оливия опускает голову и старается разглядеть автограф художника.

ОЛИВИЯ. А скажите, господин Моэм. В чем преимущество быть известным писателем?

УИЛЬЯМ. Преимущество в том, моя дорогая, что если раньше женщины тебе говорили «нет», то теперь говорят «да». (Обращаясь к Сесилу). А скажите, Сесил. У вас фотографии постановочные или спонтанные? Как вы снимаете?

СЕСИЛ. Больше спонтанные. О большинстве своих фотографий я могу сказать, что за несколько минут до их появления я даже не знал, что собираюсь их сделать. Единственное, что я могу сказать вам точно, что я снимаю очень быстро. Будьте к этому готовы. Я стараюсь, чтобы на моих фотографиях мужчины были красавцами, а женщины очаровательными. Для этого есть зоркий объектив и удачное освещение. А вы все время живете на этой вилле?

УИЛЬЯМ. Нет, конечно. Полгода я живу здесь, а полгода путешествую. (Вальяжно.) Обязательно раз в год заезжаю в Лондон. Закупить мыла «Флорис», заказать костюмы у Лесли и Роберта, подстричься в парикмахерской Трамперса, где меня обслуживает Джордж, имеющий обыкновение раз в неделю отправляться в Букингемский дворец поправить прическу королю Георгу. Для меня в одном магазинчике делают особые сигареты с длинным фильтром. Так что мне тоже не чужда, как вы говорите, богемная жизнь.

Оливия настраивает лампу и пробует освещение.

СЕСИЛ (обращаясь к Уильяму). У нас всё готово, можем начать фотографировать.

УИЛЬЯМ. Отлично, с чего начнем?

СЕСИЛ. Садитесь в кресло и сделайте веселое лицо.

Уильям садится в кресло. Оливия ходит с лампой и выбирает лучший свет. Сесил передвигает камеру на треножнике и очень быстро фотографирует. Вспышки раздаются каждую секунду.

УИЛЬЯМ. Вы действительно очень быстро фотографируете.

СЕСИЛ. Я вас предупреждал. У вас очень строгое лицо, улыбнитесь, пожалуйста.

Уильям пытается улыбнуться.

СЕСИЛ. Нет, это всё не то. Лучше садитесь на диван и раскиньте руки.