Вильсон Мякинная голова

— Старая барыня, весь домъ у насъ биткомъ набитъ народомъ! Всмъ смерть какъ хочется поглядть вотъ на этихъ господъ!

Указавъ на близнецовъ кивкомъ головы, она спрятала таковую опять за дверь. Вдовушка была вн себя отъ радости и ршила воспользоваться столь благопріятнымъ случаемъ, дабы показать залетвшихъ къ ней рдкостныхъ пташекъ своимъ друзьямъ и сосдямъ, — простодушнымъ людямъ, которымъ наврядъ ли доводилось когда-либо видть иностранцевъ. Что касается до сколько-нибудь выдающихся чужеземцевъ, то ихъ, безъ сомннія, никогда еще до сихъ поръ не видывали на Даусоновой пристани. Во всякомъ случа, радостное возбужденіе тетушки Патси было весьма умреннымъ по сравненію съ тмъ, которое охватило Ровену. Двушка чувствовала себя какъ бы вознесшейся превыше облаковъ. Казалось, будто она паритъ въ воздух, не прикасаясь къ земл. Ей представлялось, что она переживаетъ самый великій день и наиболе поэтичный эпизодъ въ безцвтной исторіи родного ея скучнаго провинціальнаго городка. Ей предстояло находиться въ фамильярномъ сосдств съ дивными источниками славы, которая охватывала ее всецло могучей своею волною въ то время, какъ остальнымъ двицамъ дозволялось только завистливо смотрть на эту славу со стороны, за невозможностью стать участницами таковой.

Вдовушка, Ровена и сами чужеземцы были готовы къ торжественному пріему.

Пройдя черезъ сни и пропустивъ гостей близнецовъ впередъ, хозяева вошли вслдъ за ними въ открытую дверь зала, откуда доносилось глухое жужжаніе говора. Близнецы заняли позицію возл дверей. Вдовушка стояла рядомъ съ Луиджи, а Ровена рядомъ съ Анджело. Тотчасъ же затмъ начался церемоніальный маршъ съ торжественными оффиціальными представленіями. Довольная улыбка не сходила все время съ лица вдовушки, которая, принимая процессію именитыхъ согражданъ, препровождала ее затмъ къ Ровен. Все это соединялось со слдующимъ церемоніаломъ:

— Добраго утра, сестрица Куперъ! (рукопожатіе).

— Добраго утра, братецъ Гиггинсъ! Графъ Луиджи Канелли, мистеръ Гиггинсъ! (рукопожатія, за которыми слдуютъ со стороны Гиггинса пожирающій пристальный взглядъ и заявленіе: „Радъ васъ видть“, а со стороны графа Луиджи, вжливое наклоненіе головы и замчаніе: „Радъ это слышать“).

— Добраго утра, Ровеночка! (рукопожатіе).

— Добраго утра, г-нъ Гиггинсъ! Имю честь представить васъ графу Анджело Капелли (рукопожатіе, пристальный взглядъ, полный восхищенія. „Радъ васъ видть!“ (улыбающееся) „Радъ васъ слышать!“ и Гиггинсъ уходитъ). Ни одинъ изъ постителей не чувствовалъ себя въ своей тарелк, но такъ какъ все это были люди добросовстные, то никто изъ нихъ даже не притворялся, будто чувствуетъ себя такимъ образомъ. Никому изъ нихъ не доводилось передъ тмъ видть человка, носившаго аристократическій титулъ, и никто не ожидалъ даже и на этотъ разъ встртиться съ подобнымъ высокопоставленнымъ лицомъ. Графскій титулъ новоприбывшихъ иностранцевъ явился поэтому для почтенныхъ горожанъ своеобразнымъ, съ ногъ сшибательнымъ сюрпризомъ, который захватилъ ихъ совершенно не подготовленными. Немногіе лишь пытались поставить себя на уровень требованій, предъявлявшихся такимъ титуломъ, и отвчать робкимъ „милордъ“ или же „ваша свтлость“ и т. п. Большинство чувствовало себя, однако, въ конецъ подавленными непривычнымъ словцомъ, съ которымъ соединялось туманное благоговйное представленіе о дворцахъ, украшенныхъ придворными въ позолоченныхъ мундирахъ, о торжественномъ церемоніал и августйшихъ внценосцахъ. Торопливо обмниваясь рукопожатіями, такіе смиренные горожане безмолвно удалялись. Отъ времени до времени, какъ это вообще случается при оффиціальныхъ пріемахъ, какая-нибудь ненормально добрая душа задерживала процессію, заставляя всхъ дожидаться, пока она наведетъ справки, въ какой именно степени понравился братьямъ-близнецамъ провинціальный городокъ, сколько времени разсчитываютъ они тамъ гостить, какъ поживаютъ ихъ родственники и тому подобное. Затмъ, упомянувъ про погоду, добрая душа выражала надежду, что жара вскор спадетъ, и вообще устраивалась дабы, имть право объявить по возвращеніи домой: „Я имлъ съ ними продолжительный разговоръ“. Тмъ не мене, никто не сказалъ и не сдлалъ ничего такого, о чемъ слдовало бы потомъ пожалть, а потому оффиціальный пріемъ закончился совершенно прилично и къ взаимному удовольствію.

Затмъ завязался общій разговоръ. Близнецы переходили отъ одной группы горожанъ къ другой, причемъ безыскуственная ихъ вжливость, соединенная съ утонченнымъ изяществомъ и безхитростной простотою рчей, вызывала общее одобреніе и восхищеніе. Они понравились ршительно всмъ. Вдовушка слдила съ горделивымъ взоромъ за побдоноснымъ ихъ шествіемъ, а Ровена отъ времени до времени говорила себ съ чувствомъ глубочайшаго самодовольствія:

— А между тмъ они вдь наши, совсмъ наши!