Вильсон Мякинная голова

Судья гостепріимно старался развлекать и занимать иностранцевъ, такъ что если при этомъ и оказывались въ чемъ-либо прорхи, то ужъ никакъ не по его вин. Онъ разсказывалъ имъ множество юмористическихъ анекдотовъ, причемъ сплошь и рядомъ забывалъ какъ разъ самое существенное. Это, впрочемъ, не вредило остроумію анекдотовъ, такъ какъ близнецы располагали полною возможностью возстановить вс проблы. Дло въ томъ, что анекдоты достопочтеннаго судьи принадлежали къ числу давнишнихъ и общеизвстныхъ, вслдствіе чего заграничные гости не разъ уже имли случай ими наслаждаться. Судья представилъ имъ также краткій очеркъ многолтней своей общественной дятельности. Онъ разсказалъ, какія почетныя и выгодныя должности доводилось ему занимать, объяснилъ, что былъ одно время членомъ мстнаго законодательнаго собранія, а теперь состоитъ предсдателемъ общества «Свободомыслящихъ». По его словамъ, общество это существовало цлыхъ четыре года и состояло уже теперь изъ двухъ членовъ, такъ что могло считаться прочно обосновавшимся. Предсдатель изъявилъ готовность созвать въ тотъ же вечеръ все общество на чрезвычайное засданіе, если чужеземные гости соблаговолятъ удостоить это засданіе своимъ присутствіемъ, на что они любезно изъявили согласіе.

Судья самъ зашелъ вечеромъ за близнецами и дорогой все время разсказывалъ имъ про мякинноголоваго Вильсона, дабы они составили себ заране благопріятное о немъ впечатлніе и были расположены ему симпатизировать. Замыселъ этотъ удался, и благопріятное впечатлніе было произведено. Оно, впрочемъ, подтвердилось и упрочилось, когда Вильсонъ предложилъ, чтобы во вниманіе къ чужеземнымъ гостямъ очередныя дла были отложены въ сторону и засданіе посвящено бесдамъ чисто дружескаго и товарищескаго характера. Предложеніе это было подвергнуто голосованію и принято единогласно.

Часъ быстро промелькнулъ въ оживленной бесд, и къ концу засданія одинокій Вильсонъ, къ которому его сограждане относились съ такимъ пренебреженіемъ, оказался двумя друзьями богаче, чмъ при начал такового. Онъ пригласилъ близнецовъ навстить его въ тотъ же день, посл того, какъ они сдлаютъ одинъ общанный ими уже визитъ, и они съ удовольствіемъ приняли это приглашеніе.

Вечеркомъ графы Капелли направлялись уже къ дому Вильсона Мякинной Головы. Поджидая ихъ, Вильсонъ размышлялъ, чтобы убить время, о факт, неожиданно замченномъ имъ какъ разъ въ это самое утро. Дло въ томъ, что онъ проснулся очень рано, а именно на зар, прошелъ черезъ сни, раздлявшія его домъ на дв половины, и вошелъ зачмъ-то въ парадный свой залъ. Окна въ немъ были безъ занавсей, такъ какъ парадные аппартаменты оставались у Вильсона фактически нежилыми. Черезъ одно изъ этихъ оконъ онъ увидлъ нчто «до чрезвычайности его изумившее и заинтересовавшее, а именно — молодую двушку, находившуюся тамъ, гд ей вовсе не подобало находиться. Какимъ образомъ двушка могла очутиться въ дом судьи и къ тому же въ спальн молодого Тома Дрисколля? Томъ, судья, сестра судьи — вдовушка Праттъ — и трое невольниковъ негровъ одни только и жили въ дом. Кто же такая могла быть эта двица? Оба сосднихъ дома отдлялись другъ отъ друга дворомъ обыкновенныхъ размровъ, посредин котораго тянулся низенькій заборъ, отъ улицы, на которую выходили дома, до переулка на ихъ задворкахъ. Разстояніе было сравнительно небольшое, а къ тому же ставни въ спальн Тома и самое окно тамъ были раскрыты, такъ что Вильсонъ могъ хорошо разглядть молодую двушку. Она была въ приличномъ и чистенькомъ лтнемъ костюм изъ легкой шерстяной матеріи съ розовыми и блыми полосками. На шляпк ея красовалась тоже розовая вуаль. Она какъ будто практиковалась въ кокетливыхъ позахъ, книксенахъ и тлодвиженіяхъ. Все это выполнялось ею довольно граціозно и она казалась очень углубившеюся въ свое занятіе.

Кто же такая она была и какъ она могла очутиться въ спальн молодого Тома Дрисколля?

Вильсонъ проворно пріискалъ себ такое мстечко, откуда могъ удобно наблюдать за двушкой, не подвергаясь опасности быть ею замченнымъ. Онъ довольно долго оставался въ этой засад, надясь, что двушка подниметъ вуаль и такимъ образомъ покажетъ свое лицо. Надежды эти остались, однако, тщетными. Минутъ черезъ двадцать двушка куда-то исчезла и, хотя Вильсонъ простоялъ посл того въ засад еще съ полчаса, она боле уже не возвращалась.