Вильсон Мякинная голова

Въ пятницу, посл выборовъ, погода въ Сенъ-Луи стояла дождливая. Цлый день шелъ дождь такъ старательно, какъ если бы пытался вымыть до бла этотъ почернвшій отъ сажи городъ. Само собою разумется, что подобная попытка не могла, увнчаться успхомъ. Около полуночи, Томъ Дрисколль вернулся въ сильнйшій ливень изъ театра къ себ на квартиру, закрылъ дождевой зонтъ и впустилъ себя самого въ сни. Собираясь уже запереть двери, онъ нашелъ, что слдомъ за нимъ идетъ еще кто-то, — безъ сомннія, другой жилецъ той же гостинницы для прізжающихъ. Незнакомецъ заперъ двери и поднялся по лстниц опять таки слдомъ за Томомъ. Разыскавъ во мрак дверь своей комнаты, Томъ вошелъ туда и отвернулъ кранъ едва мерцавшаго газоваго рожка. Насвистывая только-что слышанную въ театр арію, молодой человкъ повернулся къ дверямъ и увидлъ передъ собою спину незнакомца, взявшаго на себя трудъ притворить двери и запереть ихъ на ключъ. Онъ пересталъ насвистывать псенку и почувствовалъ себя не въ своей тарелк. Незнакомецъ, одтый въ рваное старое пальто и такія же брюки, промокъ, повидимому, до костей и вывалялся въ грязи. Изъ подъ измятой шляпы съ широкими полями выглядывало черное, какъ сажа, лицо. Томъ не на шутку перепугался. Онъ хотлъ было приказать, чтобы незнакомецъ удалился, но языкъ отказался ему повиноваться и слова замирали на устахъ. Благодаря этому, незнакомецъ могъ предупредить Тома, объявивъ ему потихоньку:

— Тс… ни гу-гу! Я твоя мать!

Томъ безпомощно опустился въ кресло и пролепеталъ:

— Я знаю, что поступилъ низко и подло, но у меня имлись самыя лучшія намренія. Право же, самыя лучшія!

Роксана стояла нсколько времени, безмолвно глядя на своего сына, несомннно ощущавшаго въ эту минуту потребность провалиться отъ стыда сквозь землю. Онъ безсвязно бормоталъ самообвиненія, къ которымъ примшивались жалкія попытки объяснить свои преступленія и пріискать для нихъ смягчающія обстоятельства. Поглядвъ на него нсколько времени Роксана услась сама въ другое кресло и сняла съ себя шляпу, причемъ великолпные ея длинные темнорусые волосы въ безпорядк разсыпались по плечамъ.

— Не твоя вина, если они не посдли! — грустно сказала она, поглядывая на свои волосы.

— Я это знаю! знаю. Я просто негодяй и мошенникъ! — воскликнулъ Томъ. — Клянусь Богомъ, однако, что намренія у меня были при этомъ самыя лучшія. Разумется, я ошибся, но вдь я думалъ, что вамъ будетъ тамъ хорошо. Я былъ въ этомъ увренъ! Рокси принялась потихоньку плакать. Мало-по-малу въ промежуткахъ между всхлипываніями начали слышаться слова, связывавшіяся другъ съ другомъ въ короткія отрывистыя фразы.

Въ нихъ слышались скоре жалобы, чмъ гнвъ и негодованіе.

— Продать родную мать внизъ по теченію рки, на хлопковыя плантаціи! Для ея же блага! Я не ршилась бы поступить такъ даже и съ собакой. Я теперь до того измучена и утомлена, что не могу, кажется, даже и буянить, какъ длала прежде, когда пыталисъ меня обидть и оскорбить. Надюсь, что это у меня пройдетъ, но можетъ быть также, что я и навкъ останусь такой несчастной мокрой курицей. Во всякомъ случа за послднее время я такъ много выстрадала, что грустить и стовать стало для меня теперь сподручне, чмъ бушевать и браниться.

Слова эти должны бы были растрогать Тома Дрисколля до глубины души, но если они и произвели на него такое дйствіе, то оно было существенно измнено другимъ, боле могущественнымъ впечатлніемъ. Угнетавшее Тома тяжкое бремя страха внезапно испарилось, подавленный его духъ радостно воспрянулъ, а мелкая душонка возликовала въ сознаніи, что избавилась отъ грозной опасности. Томъ, однако, благоразумно молчалъ, воздерживаясь отъ всякихъ комментарій. Въ теченіе нсколькихъ минутъ его мать тоже молчала, такъ что тишина оживлялась только стукомъ дождя, бившаго наискось въ стекла, — жалобнымъ завываніемъ втра и подавленными восхлипываніями, вырывавшимися отъ времени до времени у Роксаны. Всхлипыванія эти становились все рже и подъ конецъ совсмъ прекратились. Тогда бдняжка принялась опять говорить:

— Убавь-ка свту еще, еще немножко! Особ, за которой охотятся, свтъ вовсе не нуженъ. Ну, вотъ, такъ будетъ довольно! Я могу тебя разглядть, а больше мн ничего не нужно.