Виноватый

Несколько минут назад к дому, уже хорошо знакомому Никите, подъехал извозчик. С санок слез с чемоданом мужчина в пальто и шляпе и направился во двор. Подвода отъехала. А потом, когда исчез извозчик, из-за дерева в соседнем дворе вышел второй мужчина и направился за тем, приехавшим с извозчиком. Во дворе кусты сирени от ворот аж до двери, а за ними рядом яблони, груши. Никита остановился у ворот и прислушался. Во дворе ни звука, кроме свиста метели да шороха обледеневших вет­вей на деревьях. Тогда он подошел к крыльцу, тронул дверь и прислушался. Дверь была заперта, и за ней тиши­на. Никита, осторожно ступая по снегу, чтобы его не слы­шали, пошел вдоль стены к окну, где находилась кварти­ра незнакомки. Это была большая угловая комната с тре­мя окнами. Никита зашел за угол и стал у окна. Окно было завешено и залеплено снегом. Он тихонько счищает снег со стекла и всматривается. За занавеской мелькают силуэты двух человек, они что-то делают у стола и едва слышны их приглушенные голоса. Тогда Никита ищет окно с форточной. Оно в стене со стороны улицы. Никита возвращается и, прислушавшись, не слышно ли кого-ни­будь за дверью в сенях, подойдя к окну с форточкой, пристраивается, чтобы уловить голоса из комнаты и слу­шает. Сквозь щели в форточке из комнаты выходит теп­лый воздух, и сквозь эти щели доносятся приглушенные, но отчетливые слова. Никита слышит, как говорит жен­ский голос.

— Лишь бы отсюда, а потом могут поймать часть, но не все. А я, признаюсь, очень беспокоилась в последние дни, боялась полиции.

Ей отвечал мужчина.

— Ты очень счастливая, видно...

И потом оба засмеялись.

Никита отошел немного от дома, влез на яблоню. А оттуда сверху, через окно, завешенное наполовину, хо­рошо виден стол и мужчина. Женщина за стеной. Видно, как мужчина складывает в чемодан какие-то бумаги. На стуле еще один чемодан.

Смотрит Никита на мужчину, понимает, что надо не­медленно действовать, и боится, чтобы не исчезли куда-нибудь эти чемоданы. Начал волноваться. Сильно забилось сердце. Он вспомнил так часто тревожившие его мечты о будущности. Тревога за то, что люди в комнате упакуют чемоданы и исчезнут, все больше нарастала, не давала по­коя. Тогда он посмотрел на часы, слез с дерева и пошел со двора. В переулке осмотрел следы у ворот и бросился на улицу. У харчевни вскочил в сани дремавшего извоз­чика, толкнул его в воротник.

— Минская, восемь. Гони быстрее. Ну-у!..

Извозчик оглянулся на Никиту и, рванув вожжи, на­чал стегать коня кнутом по худым бокам. Никита стоял за плечами извозчика и, дергая за ворот, приказывал по­гонять. Еще через шесть минут Никита сидел в кабинете начальника 3-го жандармского отделения и требовал пя­терых человек. Начальник, ни о чем не расспрашивая, ку­да-то позвонил. В кабинет вошел высокий жандармский офицер, а еще через минуту Никита, офицер и четверо жандармов шли в переулок.

У знакомых ворот Никита еще раз внимательно осмот­рел следы на снегу. Свежих следов не было. Значит, они еще здесь. Никита остановил офицера и показал:

— Вон те два окна.

Офицер внимательно расспрашивал Никиту, есть ли в доме еще двери и с какой стороны, потом послал одного жандарма к двери с обратной стороны дома и позвонил. Через несколько минут дверь открыла старая женщина. Увидев жандармов, она поспешно прикрыла дверь и, не заперев их, исчезла в комнате. Офицер и двое жандармов пошли за ней. Никита с жандармом остались на крыльце. Когда они остались вдвоем, перед Никитой всплыл очень живой образ, надуманный им за время, пока он следил за незнакомкой. В памяти встала сладкая мечта о награде, о повышении в чине и за этим ласковое лицо начальника. Но он все же не мог понять, доволен он или еще чего-то не хватает. Он боялся, что вскрыл несерьезное дело, и тогда мечты не сбудутся, над ним могут посмеяться. Охва­ченный этой, незаметно появившейся, тревогой, Никита отошел в глубь коридора и стал прохаживаться: три шага вперед, три — назад. Жандарм стоял как раз на пороге, смотрел застывшим взглядом на свои сапоги, а концом шашки счищал с носков снег.

Минут через двадцать пять дверь комнаты, куда зашел офицер с жандармами, открылась, и свет лампы целым снопом лучей упал на лицо Никиты. Он отвернулся, ин­стинктивно отошел в глубь коридора. Из комнаты вышли с тяжелыми чемоданами в руках жандармы и офицер, а за ними мужчина в шляпе и молодая девушка. Из комнаты в открытую дверь вслед им смотрели старая женщи­на и высокий лысый мужчина, отец арестованной. Когда жандармы с арестованными вышли за ворота, они еще не­сколько минут стояли на крыльце, потом вернулись в дом, а еще через несколько минут немного сзади вслед за жан­дармами шел отец арестованной.

Метель прекратилась. Изредка налетал откуда-то ве­тер и, стрясая снег с частоколов и деревьев, бросал его в лицо Никите.

Никита шел позади арестованных, ступая в протоптанные жандармом следы. Теперь ему все случившееся показалось очень простым. Арестованных он не жалел и совсем о них не думал. Думал о предстоящей награде, как о законно заслуженной.