Виноватый

Город в это время был особенно оживленный. По тро­туарам — и вслед и навстречу Никите — шли люди. Они отдыхали, и каждый из них, наверное, думал о своей жиз­ни, о своем будущем. Так, во всяком случае, казалось Ни­ките. Он нарочито не торопился, было приятно идти и ду­мать о будущем. И Никита представляет... Ночь. Дом не­знакомки. Никита смотрит в окно ее комнаты, а там не­сколько человек и книги, книги... Никита знает, что социа­листы всегда имеют дело с запрещенными царскими за­конами книгами. В окно видно все, что делают в комнате... Никита напрягает мозг и думает: что могли бы делать со­циалисты с книгами? Ну, известно, они читают запрещен­ные книжки и прячут их,— решает Никита. Но за этим появляется другая мысль: если только книги, так это не­большое дело и награда маленькая будет. Они должны де­лать что-то иное. Но Никита долго не может придумать, что могут еще делать социалисты?.. «Ага, они еще прячут бомбы»,— решает он. Вот он видит, как они делают бомбы и прячут их в карманы. Это очень важно, это очень страш­но, и Никиту даже страх берет, что если будут бомбы, а он будет один, социалисты могут его убить. Это нехорошо, это страшно, а он должен быть один, абсолютно, чтобы ни с кем не разделять награду. Это не удовлетворяет. Надо что-то иное. Бомбы, но что-то иное, чтобы не могли убить его. Никита думает. Ага, вот так... Он подслушал, как со­циалисты уговариваются убить генерал-губернатора. (О таких убийствах Никита некогда читал в одной из книжек, это было еще в деревне...) Никита следит за ними. В воскресенье, когда губернатор поехал слушать молебен, социалисты тоже явились к церкви и ждут. Никита видит, как они шепчутся меж собой, он не спускает с них глаз. У церкви много людей. Выходит губернатор, и социалист намеревается бросить в губернатора бомбу, но Никита видит это и своевременно хватает социалиста за руки и кричит...

Никита настолько отчетливо представляет все это, что ему толпа на тротуаре начинает казаться толпой у церкви, и он намеревается кричать. Потом, опомнившись, опять продолжает рассуждать сам с собой... На крик оглядываются люди, смотрит, остановившись, губернатор, а он держит социалиста за руки и объясняет в чем дело. Социа­листа берут и отнимают бомбы. По указанию Никиты за­держивают и еще двух. Тогда генерал-губернатор подхо­дит к Никите, обнимает его, целует три раза, благодарит за спасение жизни и вешает на грудь Никите какой-то орден и... и тут же объявляет о повышении Никиты в чине. Вокруг люди. Они смотрят на губернатора и Никиту и тоже благодарят Никиту, хвалят... Никита, озираясь на людей, становится во фронт перед губернатором и берет под козырек...

Полностью захваченный своими мыслями, Никита ме­ханически остановился на мгновение и поднес руку к ко­зырьку. А в этот момент мужчина в шляпе и пальто, шедший навстречу, не заметил его и, не успев остановить­ся, ударился в его грудь, больно прижал мозоль на левой ноге. Никита, заметив перед глазами шляпу, хотел скорее уступить дорогу, попросить прощения, но оступился пра­вой ногой в канаву у тротуара и упал на телеграфный столб. Человек в шляпе пошел дальше. Никита поднялся, пощупал голову и, выругавшись, по мостовой направился на другую сторону улицы. Кто-то захохотал вслед ему.

Хохот оскорбил. Никита быстрым шагом пошел домой, поминутно щупая рукою голову. В комнату вошел злой. Болела голова. Перед этим он, вытирая на крыльце сапо­ги, вспомнил Зубковича и, не раздумывая, решил, что се­годня Зубковичу правды не скажет.

Зубкович пьяный лежал на кровати. Он встретил Ни­киту бранью.

— Нюхаешь все? Следишь? Следи, следи!.. Может, ба­рынька пожалеет тебя и плюнет в морду твою поганую... Если б дала барынька целковый, ты бы ручку ей целовал, на коленях бы перед нею ползал, но она целкового не даст, она плюнет тебе в морду... А ты поблагодари, подставь ей свою морду паскудную, это честь для тебя будет... Под­ставь...

Никита промолчал. Он быстро разулся, погасил лампу и лег. Слегка сконфуженный Зубковичем и злой после случая на улице, о котором напоминала боль головы, Ни­кита скоро заснул.

А во сне опять видел социалистов и губернатора. Поздно ночью проснулся встревоженный. Кто-то ходил по ком­нате. Слышны были шаги босых ног, потом послышался горячий шепот, словно человек о чем-то кого-то упраши­вал. Никита затаил дыхание и осмотрел комнату. Густая темень едва пробивается более светлыми пятнами окон. И напротив окна недалеко от кровати сгибается и разги­бается над полом громадный силуэт человека, стоящего на коленях. Силуэт низко, до самого пола, сгибается в сто­рону угла, где над столом икона Ильи-пророка, поднима­ется опять, широко взмахивает в воздухе рукой — кре­стится, опять сгибается и тихо, горячо, неразборчиво шеп­чет слова молитвы.

Никита смотрит на человека, знает, что это Зубкович, и, однако, не может пошевелиться, лежит, как прикован­ный страхом к кровати. По телу бегают мурашки.