Вишенки

Марфа как будто понимала, будто смотрела в душу Глашке, стала остерегаться её, сторониться. Даже детей не оставляла ей, уходя по делам из дома. Уносила к уже неходячей бабушке Юзефе, еле передвигавшемуся деду Прокопу, только не к ней, сестре своей родной. Правда, в последнее время старшие начали приглядывать за младшими, и Кольцовым стало легче.

А Марфа не за детей тревожилась, как думала Глаша, а боялась лишний раз обидеть сестру, уколоть ребёнком, подчеркнуть её ущербность. Вынудила, через скандал заставила Ефима и Глашу съездить в район к врачам. Не забыла и обещание доктора Дрогунова Петра Петровича. Взяла у него письмо к его товарищу Хейфецу Иосифу Натановичу в губернский город. Сама лично посадила сестру с Ефимом в поезд, отправила. Принял женский доктор Глафиру, посмотрел, а заодно и мужа проверил по мужской части.

С Ефимом всё в порядке оказалось, а вот с ней, женой, только развёл руками.

– Увы, увы, дева, это выше моих сил и способностей. Надо смириться.

Но Глаша всё равно надеется, верит. Да ещё и не всё-то испробовано, проверено. Вон сколько случаев, когда женщина вроде больна, крест на ней ставит медицина, доктора, а сходит к старцу какому-то или к бабке-знахарке, пообщается, заручится их поддержкой перед Господом Богом нашим и волшебным образом исцеляется. Врачи только руками разводят, удивляются. А чего здесь странного? Всё в руках Господних, неужто неведомо?

Вот и Глаша ещё не всё прошла, остались Соловки да Киевская лавра Печерская. Если уж и после них ничего не получится, тогда, точно, придётся смириться.

Только надо было определиться: куда раньше направляться? В Киев, в лавру? Или на Соловки? Тут слухи ходить стали один страшнее другого: мол, новая власть приглядела Божьи храмы на Соловках под тюрьмы.

Так ли, нет, но решила сразу на Соловки. Киев почти рядом, успеет, если что. А вот до Соловков добраться – это не фунт изюма съесть. Поэтому-то начинать надо с Соловков. Даст Бог, слухи останутся слухами. Не может того быть, чтобы в святых местах тюрьму делать. Неужели у большевиков нет ничего святого? Хочется верить, благоразумие должно взять верх над человеческой глупостью. Это же святотатство, страшнее греха у православных нет. Большевики-то люди русские, неужели не понимают? Хотя крест с колоколенки, что на церкви в Слободе, сняли, нехристи эти, антихристы, прости Господи.

Отец Василий, каким бы ни был крепким мужиком, но и тот сдал, слёг в постель, переболел после того случая. Только благодаря жене своей, матушке Евфросинии, вроде как оклемался, ожил, снова службы служит в храме, слава Богу.

И что удивительно, никто из жителей окрестных деревень Слободы, Борков, Вишенок, Пустошки так и не осмелился помешать снятию колокола. Смотрели со стороны, безучастные. Несколько пожилых женщин кинулись, было, помешать, так их милиция вытолкала в спину, пригрозила карами не небесными, а сугубо земными – тюремной камерой. И отступили, испугались.

А вот юродивый Емеля, что живёт с матерью сразу за церковью, не побоялся, не струсил. Кинулся на богохульников с топором, около часа не давал подойти к лестнице, что ведёт на колоколенку. Не смогли топор отнять большевики силой, так обманом взяли Емелю. Пообещали, побожились, что ничего плохого делать не будут, оставят в покое колокол. Поверил, бедняжка, сдался. А они обманули, топор забрали, юродивого связали верёвками, оставили лежать связанным на церковном дворе. И сами на его глазах сняли, сбросили колокол.

Как переживал, как бился головой о землю Емеля! Это же насколько надо потерять совесть православную, чтобы не бояться издеваться над юродивым, обманывать его?! На Руси так не принято, грешно так делать. А вот поди ж ты…

Значит, на самом деле у большевиков уже нет ничего святого?

Нет, не хочет верить Глаша, что Соловецкие монастыри перестали действовать. Как так? Веками действовали, а теперь что? Неужели такое может произойти? Пойдёт она, чего бы это ей ни стоило, пойдёт.

И пошла. Собралась в одночасье, и раненько-ранёхо на заре вышла из дома. Заранее предупредила и мужа, и сестру, что провожать не надо. Она сама не маленькая, опыт есть.

В верстах сорока-пятидесяти за Ладейным Полем зашла в небольшую церквушку, порасспросить батюшку, как, какой дорогой идти дальше к Соловкам. И стоит ли после того, что слышала? Хотя часто встречались паломники, что шли обратно, уже из Соловков. Вот они-то и подтвердили самые страшные догадки: тюрьмы в монастырях открыли большевики! Правда это. А монахов изгнали кого куда. Но на небольших островках всё ж таки остались божьи храмы, но это уже совершенно не то, чего требовала душа женщины.

Господи, а Кемь-то рядом! Рукой подать! А там и Соловецкие монастыри. Почитай, дошла, а тут вон какое дело. Выходит, зря шла? Нет, только не это. Неужто Господь не услышал её молитвы, не дарует ей прикоснуться к святыням соловецким?