Вишневые воры

Незаметно присев на верхнюю ступеньку центральной лестницы, я разглядывала собравшихся в гостиной людей. Отец Мэтью стоял у камина с Розалиндой, которая что-то ему рассказывала, размахивая руками и хохоча – несомненно, мистера Мэйбрика она уже очаровала, как она очаровывала абсолютно всех. Мой отец стоял в углу с матерью и сестрой Мэтью: они вели более спокойный разговор. Калла и Дафни сидели рядом на истлейковских стульях, всем своим видом показывая, что им скучно, а Зили порхала по комнате, подслушивая разные разговоры и не принимая участия ни в одном из них.

Как только я начала размышлять, куда подевались Мэтью и Эстер, отворилась задняя дверь, и они вошли в холл, не замечая меня, притаившуюся на лестнице прямо над ними.

– Так говорить жестоко! – прошептала Эстер, пока они шли в сторону гостиной, продолжая начатый ранее разговор. – Мне не нравится, когда ты такой.

Мэтью приобнял Эстер сзади и ущипнул ее за бок, потянув за жировую складку.

– Ты же знаешь, мне нравится, что ты не худышка, – сказал он, засмеявшись. – Я имел в виду, что на этом бы тебе и остановиться. Ты и без того достаточно упитанная. Что я такого сказал?

Эстер остановилась и повернулась к нему. Было видно, что она чуть не плачет.

– Ну перестань, не переживай ты так, – сказал он, притянув ее к себе и обняв за талию. – Я тебя выбрал. И я ни о чем не жалею.

– Точно? – спросила она. Вместо ответа он нагнулся и поцеловал ее.

Продолжая обнимать Эстер одной рукой, Мэтью повел ее в гостиную. Мне пришла в голову мысль о том, что Белинде, может, и не стоило так волноваться и теперь Эстер сама отменит свадьбу. Она никогда не рассказывала о том, что Мэтью бывает жестоким. Но как только они присоединились к остальным, от напряженности между ними не осталось и следа, и вскоре в комнате воцарилось веселье – то и дело раздавался смех, сияли улыбки, в руках сверкали бокалы. Я чувствовала, как волна веселья перетекает ко мне, словно тепло от очага.

Я осталась на своем наблюдательном посту. В комнате преобладали темные волосы, и на этом фоне в глаза сразу же бросались золотистые кудри Мэтью. Одет он был свободно – широкие брюки цвета зеленой травы, легкая полосатая рубашка. Но у меня в голове жил его изначальный образ – морское существо, выбравшееся из воды, – и этот образ всегда был основным. Полностью одетым Мэтью выглядел забавно, даже немного странно, словно стройный белокурый примат, облаченный в костюм. По сравнению с ним остальные члены его семьи несколько терялись: его отец был одет в приглушенно-серые тона под стать его пушистым усам и чем-то напоминал медведя. Его мать была в серовато-белом, цвета сосульки, платье без рукавов, с изящным золотым поясом. Ее черные как смоль – и явно подкрашенные – волосы были убраны во французский пучок, и контраст между ее бледной кожей и темными волосами рождал в мыслях образ скунса. Сестра Мэтью – должно быть, ровесница Эстер – не рождала вообще никаких образов.

До моего плеча дотронулась холодная рука, и я вздрогнула.

– Ты спустишься? – спросила мама, проходя мимо меня по лестнице. Я сказала, что спущусь через пару минут. Она пошла вниз – спичка, готовившаяся появиться в комнате, уже наполненной невидимыми парами. Она вошла, и все взгляды устремились на нее. Комната преобразилась, словно на пороге появился важный гость. Отец подошел к Белинде. Она пожала руку матери Мэтью, потом ее отцу, потом самому Мэтью, а тот наклонился и поцеловал ее в щеку.

Отец подвел маму к дивану. Ей лучше было присесть; если позволить ей свободно передвигаться, ее поведение станет еще более непредсказуемым. Мать Мэтью села на диван напротив; мужчины присели рядом со своими женами. Мэтью и Эстер остались стоять в тесном объятии, поддерживая друг друга за талию.

Мэтью был постоянным героем наших бесед, но никто, кроме Эстер и Розалинды, не видел его вот уже несколько месяцев. Теперь же, когда он был в нашем доме, мои родители и сестры не могли отвести от него глаз, как, впрочем, и я: его мальчишеское лицо сияло, а сам он был полон жизни. В его присутствии менялась и Эстер: все смотрели на них, и оттого казалось, что она лишь играет свою роль, легко преображаясь из девочки, которой она была с нами, в спутницу жизни этого стального магната, героя войны.