Вишневые воры

У человека, который делал ей макияж, рука была тяжелой – намного тяжелее руки самой Эстер: ярко-красные губы, румяные, как у куклы, щеки. Но ее волосы выглядели великолепно: роскошные, густые каштановые локоны обрамляли ее лицо и спускались ниже плеч. Розалинда оторвала цветок красного мака и воткнула его в волосы Эстер, над ухом, а потом принялась украшать ей прическу другими цветками – ноготками, маргаритками, и вскоре на кудрях Эстер расцвел целый сад.

Мы последовали ее примеру и стали молча отрывать цветки и украшать ими голову Эстер, ее тело и платье. У ее плеча я положила единственный цветок ириса – время их цветения уже прошло, и он выглядел слегка поникшим, но по-прежнему был насыщенно-пурпурным.

– Прости! – прошептала я, надеясь, что она где-то рядом и услышит меня.

Около моего ириса Розалинда положила красную розу, и мы довершили картину гелиотропом с ванильным ароматом и охапкой голубых фиалок, которые мы вложили ей в руки. Оставались только маргаритки, и Калла возложила приготовленный венец ей на голову, приговаривая: «Свети нам, милая головка, лучись прелестными кудрями, дари тепло нашим цветам и будь навеки нашим солнцем».

После этого гроб закрыли, и Эстер, наше солнышко, осталась одна в темноте.

астра в алебастре
лунная мечта
кремовое счастье
блестки, чистота

ночь несет кошмар:
у невесты жар

дочка завывает
безутешна мать
смерть пришла, и время
не отправить вспять

их осталось пять

калла чэпел

Мама и ее призраки 1950

1

В младенчестве Белинда постоянно кричала. Она кричала так громко, что ее рыдания заполняли весь дом и были слышны на улице. Делая паузы лишь для еды и сна, она кричала и кричала, и сон приходил к ней только после того, как она окончательно изматывала себя, а ее горло краснело и опухало. К концу дня крики переходили в хрип, и она могла издавать лишь ужасные каркающие звуки.

Перед тем как уволиться, ее гувернантка, нервы которой не выдержали, сказала: «Она одержима призраками». Маленькая девочка, одержимая призраком своей матери.

Отец Белинды, Ливай Холланд, профессор ботаники в Гарвардском колледже, был очень одаренным: он стал профессором в возрасте двадцати четырех лет. Его первая жена, с которой они воспитывали сына, умерла от пневмонии, а через пару лет после ее смерти он снова женился – на Розе Харрисон, старой деве двадцати семи лет. Спустя несколько месяцев после свадьбы Роза забеременела, а в январе 1900 года умерла в родах.

Сколько ни нанимал Ливай гувернанток для своих детей, они увольнялись, не в силах выносить постоянные крики девочки. Экономка ушла, кухарка – тоже, и даже священник местной церкви попросил Ливая держаться со своей семьей подальше от его прихода. Отчаявшись, Ливай отправился в школу глухих и взял на работу молодую голландскую иммигрантку по имени Джоанна. Прижимая Белинду к груди, Джоанна нежно укачивала ее, чувствуя вибрацию ее крохотного тела, но не слыша, как она кричит. Вскоре в доме появились экономка и кухарка: Ливай нанял еще двух школьных друзей Джоанны – жизнерадостных сестричек. Джоанна была рада работать в одном доме с друзьями, а Ливай был готов сделать что угодно, чтобы доставить ей радость, поскольку лишь она одна была способна заботиться о его дочери. Эти три женщины баловали малышку и старались сделать ее жизнь пристойной, если не счастливой.

Брат Белинды Джеймс, на семь лет старше ее, был отослан жить к родным, а затем – в школу-интернат, в результате чего свою единокровную сестру он никогда не любил, осознавая, что она выжила его из семьи и дома. Но Ливай не видел другого выхода. Он и сам с трудом уживался под одной крышей с Белиндой. Когда он был дома, то набивал уши ватой, но даже это не помогало полностью заглушить крики. Он возил Белинду по врачам Бостона, Кембриджа и Нью-Йорка, но никто так и не смог сказать ему, что происходит с его дочерью.

Несмотря на крики, Белинда росла и развивалась, как обычный ребенок. Она научилась ползать, а затем ходить, но как только она начала говорить, все слова выходили криком. «Папа!» – выла она. «Хочу есть!» – причитала она. «Мама!» – рыдала она каждый раз, когда видела на столе фотографию Розы в рамке.

Когда ей исполнился год, она начала биться головой об стену, закрывать себе уши и кричать: «Уходите, уходите!» – и никто не понимал, в чем дело; поведение Белинды всегда было загадкой. Ей нужен был постоянный уход, поскольку она стала биться головой о любую твердую поверхность – ножки стола и даже пол. Однажды, когда Ливай был на работе, простуженная Джоанна уснула, а Белинда вышла через заднюю дверь и пробралась в оранжерею, где ее отец выращивал растения для работы. Вернувшись из колледжа, Ливай обнаружил трех женщин, сбившихся с ног в поиске пропавшей Белинды: криков они не слышали, поэтому найти ее не могли.