Вишневые воры

Когда Ливай зашел в оранжерею, он увидел картину, от которой кровь застыла у него в жилах. Вооружившись садовыми ножницами, Белинда пыталась отрезать себе уши. В четыре года у нее не было необходимых навыков и координации, чтобы преуспеть в этом занятии, но острыми, как бритва, лезвиями ножниц она успела искромсать себе мочки ушей. Все это время она громко кричала от боли; ее белое платье было в крови. Врачи в больнице не смогли восстановить израненные мочки – они лишь сделали надрезы ровнее, для косметического эффекта. С забинтованной головой Белинда сидела на больничной кроватке и непривычно молчала, оглушенная действием седативных препаратов. Врачи сказали, что у нее не все в порядке с головой и ее нужно отправить в психиатрическое учреждение.

Ливай не мог этого допустить. Его жена умерла, рожая Белинду; девочка была ее наследием. Он сидел у ее кроватки и осторожно задавал ей вопросы.

– Белинда, почему ты кричишь?

– Крики, – сказала Белинда, показывая на уши. – Мама.

– Ты слышишь, как кричит мама?

Белинда кивнула.

Он знал, о каких криках идет речь. Когда его жена рожала – и умирала, ее крики заполнили дом и потом еще несколько дней раздавались у него в голове. Раньше он никогда не связывал крики жены с криками дочери.

– И когда ты слышишь ее? – спросил Ливай.

– Всегда, – сказала Белинда, прикрыв забинтованные уши руками.

Несколько дней врачи беседовали с Белиндой и постепенно выяснили, что с самого рождения девочка слышит предсмертные крики матери. Чтобы заглушить их и избавиться от страха, она кричала сама, а когда подросла, стала биться головой обо все, что попадется, чтобы унять эти постоянные крики. А потом она попыталась отрезать себе уши.

Когда действие успокоительного закончилось, Белинда сказала, что все еще слышит крики, но они ушли на задний план. Ее безумная попытка заставить мать замолчать сработала хотя бы отчасти: когда она подросла, она говорила, что крики матери слышны ей как шум океана в раковине, как приглушенный рев воды.

Когда Белинду выписали, она уже не кричала. Ливай взял академический отпуск на год и стал заботиться о Белинде самостоятельно. Каждый день они работали в оранжерее: он отвел ей собственный уголок, где она возилась с семенами и землей, выращивая свои растения. Она была еще слишком маленькой, чтобы что-то понимать в ботанике, но ей нравилось наблюдать за растениями и зарывать руки в землю. Больше всего она любила цветы. Каждый раз, когда Белинда рассказывала нам о криках матери и растерзанных мочках ушей, свою историю она заканчивала одинаково: ее вылечили цветы.

Следующие двадцать пять лет она счастливо прожила со своим отцом. Он организовал ей обучение на дому, и больше всего она интересовалась естественными науками – в частности ботаникой. Со временем она сама стала вести домашнее хозяйство и даже помогать отцу проверять студенческие работы, а вечерами они вместе работали в оранжерее. Как это часто бывает с незамужними дочерьми овдовевших отцов, она во многом заменяла ему жену. Летом они вместе путешествовали: ездили в Японию, Португалию и на Галапагосские острова, где собирали и исследовали образцы растений. Белинда надеялась, что ее отец доживет до почтенной старости; выходить замуж и рожать детей она не хотела – ее жизнь нравилась ей такой, какой она была. А когда отец умрет – этот день в ее представлениях был далеко в будущем, она собиралась провести остаток дней в родном доме, наедине со своими растениями.

Но отец до почтенной старости не дожил. Возвращаясь однажды с занятий, он рухнул прямо посреди Брэттл-стрит, держась за сердце: сердечный приступ в пятьдесят восемь лет. После его смерти брат Белинды Джеймс, с женой и двумя маленькими детьми, приехал улаживать дела и вскоре обнаружил, что отец погряз в долгах. Чтобы уплатить банку, пришлось продать дом и всю мебель. Белинда осталась без денег и без крыши над головой.

Спустя всего два месяца со смерти отца убитая горем Белинда переехала из Кембриджа в Бостон, в семью брата. Джеймс, хирург по профессии, жил в одноквартирном доме в престижном районе Бэк-Бэй, но, несмотря на внушительный размер дома и приличный доход, он заявил Белинде, что долго она с ним оставаться не может. Ей нужен мужчина, который позаботился бы о ней, а это задача для мужа, а не для брата.

Замуж Белинда не хотела; мужчинами она совсем не интересовалась. Для всех женщин ее семьи по материнской линии замужество означало смертный приговор: свадьба, беременность, могила. Она не собиралась выбирать этот путь, и тогда брат предложил ей устроиться на работу.

Какое-то время она работала компаньонкой у пожилой леди в Бруклине: читала ей книги, вязала и пила чай вместе с ней. Но через месяц пожилую леди утомили постоянные слезы Белинды по своему отцу и жизни, которую она потеряла. Белинда была отправлена обратно к брату, и тот устроил ее гувернанткой в богатую семью, к родственникам жены. В доме было трое маленьких детей, и Белинда сходила от них с ума; однажды, когда она отвлеклась, старший мальчик убежал из дома и чуть не попал под трамвай.