Вишневые воры

Я переодевалась в школьную форму до пробуждения Зили; она всегда спала очень крепко, и я была уверена, что моих ночных бдений она не замечала. По пути на завтрак я заходила к маме, которая обычно сидела в кровати и поглаживала пальцем крапивника – прикосновение к его мягким перьям успокаивало ее.

– Она приходила к тебе? – спрашивала я. Мне бы тоже хотелось остаться в постели, и я завидовала маме – ей не нужно было идти в школу с тяжелым портфелем после почти бессонной ночи.

– Нет, – говорила Белинда; ее белые волосы были распущены и покрывали плечи. – А к тебе? – спрашивала она. Я качала головой и шла вниз есть хлопья, глядя перед собой сонными глазами.

Я не спала одну неделю, потом вторую, снова оказавшись под влиянием Белинды. Именно так это ощущалось: словно я уходила на дно, словно мама положила мне на лицо кусок пропитанной хлороформом ткани, и я не заснула, а отправилась в другой мир, ее мир, и стала видеть все так, как видит она.

Одна ночь сменялась другой, но Эстер не приходила. Я же не сдавалась – наоборот, еще больше убеждалась в том, что она обязательно придет. Кругом были обнадеживающие знаки. Однажды я погрузилась в сон и, вздрогнув, проснулась – мне показалось, что мимо меня промелькнула какая-то тень, оставив холодок на коже; в другую ночь я услышала шуршание юбки в коридоре. Иногда я резко просыпалась не от физических или слуховых ощущений, а от запаха английской лаванды – аромата Эстер. В другие ночи мне казалось, что я уже встретилась с ней и наше общение оставило тепло в моей душе, хотя саму Эстер я не видела.

И если ночью я жила в мире Белинды, в мире мертвых, то дни из-за недостатка сна проводила как в тумане. От яркого солнца и света в школе у меня болели глаза; я не понимала почти ничего из того, что говорили на уроках учителя, но они относились ко мне – убитой горем девочке – с пониманием. Пока они писали на доске уравнения, словарные слова или исторические даты, я мечтала хоть немного поспать. Сон был похож на постоянное шуршание мышки за стеной, только эта стена была у меня в голове. Скрип, скрип. Я слышала его весь день, но добраться до него не могла.

Однажды на уроке географии я услышала голос учительницы:

– Айрис Чэпел? – Звук доносился словно из глубин темного тоннеля. – Мисс Чэпел, вы хорошо себя чувствуете?

Девочки в классе засмеялись. Я открыла глаза и поняла, что уснула прямо на парте. Учительница отправила меня к директору – не для наказания, а потому что беспокоилась обо мне.

Директор школы, мисс Хокинс, когда-то была учителем истории, а недавно получила повышение.

– Говорят, ты засыпаешь на уроках, Айрис, – сказала она. Ей вряд ли было больше сорока лет, светлые кудрявые волосы до плеч, бронзового цвета платье, скрывающее фигуру, пояс из леопардовой кожи. Я посмотрела на ее руку – обручального кольца не было. Должно быть, как и Милли Стивенс, которая преподавала нам фортепиано, она выбрала для себя другую жизнь, не связанную с замужеством, – именно о такой судьбе для Эстер мечтала Белинда. Если бы Эстер пошла этим путем, она, возможно, сейчас была бы жива.

– Айрис? – сказала мисс Хокинс.

– Да? – ответила я, на мгновение забыв, где нахожусь.

– Мне сказали, что на уроках ты отвлекаешься и не слушаешь. Это правда?

– Наверное, да, – сказала я, глядя в темноту под ее столом, мечтая забраться в этот уголок и там уснуть.

– Я знала твою сестру, она училась у меня. Милая, добрая, умная девушка. Я очень сожалею о вашей утрате. Как ты справляешься?

Я пожала плечами.

Мисс Хокинс взяла со стола тонкую коричневую папку и пролистала те несколько страниц, которые там были. Видимо, это было мое личное дело, но как ученица школы мисс Сьюард для девочек я еще не успела себя проявить – ни с хорошей стороны, ни с плохой.

– Хочешь, я организую тебе встречу со школьным психологом?

– Я просто плохо сплю по ночам, только и всего, – сказала я, чтобы развеять ее беспокойство. – У меня всю жизнь бессонница, спросите кого угодно. – Я не очень умела врать, но ничего другого не оставалось.

– Понятно, – сказала она, закрывая папку. – Айрис, я все понимаю, но, если ты будешь и дальше так себя вести, мне придется позвонить твоей маме.

Я мысленно усмехнулась. Что ж, попробуйте, подумала я, стараясь не засмеяться вслух. До президента Трумэна и то будет легче дозвониться.

Мисс Хокинс пристально посмотрела на меня через стол, готовая вынести свой вердикт.

– Давай-ка я провожу тебя в комнату медсестры, и ты там ненадолго приляжешь, – сказала она, и меня захлестнула волна счастья.

Она привела меня в маленькую комнатушку без окон. У одной стены стояла белая медицинская кушетка, а на полках на стене напротив лежали бинты, бутылочки аспирина и упаковки гигиенических салфеток. Медсестра указала мне на кушетку, накрыла меня одеялом и сказала, чтобы я немного поспала. Дверь за ней закрылась, и я услышала их с мисс Хокинс разговор в коридоре.

– Это одна из девочек Чэпел, – сказала мисс Хокинс.

– Бедная малышка, – ответила медсестра.

– Вы не слышали, от чего умерла их старшая?