Вишневые воры

Когда мы вошли, медсестра, сидевшая на привычном месте у окна, отложила шитье и, радуясь возможности уйти на перерыв, отправилась на кухню, где ее ждал ужин с Доуви и миссис О’Коннор.

– Лепесточки, – сказала Белинда после ухода медсестры, приглашая нас войти. Она закрыла книгу и попросила нас сесть. Я заняла стул напротив ее дивана, а Зили садиться не стала – она принялась рассматривать предметы на многочисленных полках, которые бесконечно притягивали ее: все эти диковинки из маминого прошлого.

На Белинде, как всегда, было белое платье. За время, прошедшее после смерти Эстер, она похудела и сделалась очень хрупкой, а ее кожа от недостатка солнца приобрела нездоровый оттенок. Она почти не выходила на улицу.

– Как прошел ваш день? – как всегда, спросила она.

– Мы играли в «Клуэдо», – ответила Зили, взяв в руки крошечную фарфоровую шкатулку и приподняв крышку.

– Судя по всему, это ваша любимая игра! Нужно мне тоже как-нибудь поиграть с вами.

– Тебе не понравится, – сказала Зили. – Там про убийство.

За окном все еще было светло: еще один признак весны. Мы немного посидели в тишине – разговор между матерью и дочерьми никогда, даже в самые спокойные времена, не был непринужденным.

– У тебя все хорошо, Айрис?

Глядя в окно, я думала о вишнях в цвету, но ничего об этом не сказала.

– Я все думаю о Розалинде, – сказала я, хоть это и было неправдой. – Трудно поверить, что через неделю она выйдет замуж. – Это были очевидные вещи, но мне хотелось посмотреть, какой будет ее реакция на мои слова о скорой свадьбе. До сих пор реакции не было никакой, если не считать реакцией отсутствие какого-либо интереса.

– Да, она ведь уезжает в Техас, правда? – учтиво проговорила Белинда, не выдавая никаких эмоций. Я хотела знать, что она чувствует на самом деле, но той мамы, которую я помнила, больше не было; лекарства принудили ее к покорности. Много лет спустя, читая письма Эмили Дикинсон, я наткнулась на строчку, которая напомнила мне о тех годах жизни мамы: «Я брожу с фонарем в поисках себя». Даже тогда, будучи маленькой девочкой, я понимала, что с появлением в нашем доме сиделки настоящая Белинда оказалась запертой внутри себя, где она скиталась во тьме, потерянная для всех.

– Что ж, пойдемте ужинать? – сказала она наконец, отсидев с нами положенное время.

Зили вернула на полку подсвечник лиможского фарфора.

– А ты вообще хочешь есть?

– На самом деле нет, – со вздохом сказала Белинда и поднялась. Она знала, что выбора у нее не было – в каком-то смысле ее испытательный срок все еще продолжался.

– Солнышко, мы просто обязаны посмотреть Маунт-Вернон, – говорил Родерик, когда мы с Зили и Белиндой вошли в столовую и стали рассаживаться; вся семья уже собралась за столом. – Мы не можем просто проехать мимо, даже не заглянув туда.

– Родди, – сказала Розалинда, игриво сверкая глазами. – Ты обещал, что в медовый месяц нам будет весело. Джордж Вашингтон в категорию «весело» не попадает!

– Джордж Вашингтон – отец-основатель нашей страны, – с легким ужасом в голосе сказал отец, которому не было очевидно, что Розалинда, как обычно, отвечает не всерьез, а лишь дразнится. – Я полагаю, что его дом обязательно нужно посмотреть.

– Хорошо, папочка, – сказала Розалинда, пока миссис О’Коннор ставила на стол ужин. – Раз уж вы с Родди настаиваете…

На ужин был мясной рулет, густо политый чем-то похожим на соус барбекю – видимо, в честь техасского происхождения Родерика. Белинда, сидевшая справа от меня, отщипывала кусочки маисового хлеба, прислушиваясь к разговору с отсутствующей улыбкой стюардессы. Она уже привыкла к Родерику, а он привык к ней. Если Эстер держала Мэтью подальше от семьи, то Розалинда придерживалась другого подхода: ей казалось, что тесное общение с ним позволит нам почувствовать, что от него не исходит никакой угрозы.

– Что вы думаете, миссис Ч? – обратился Родерик к Белинде, и его фамильярный тон прозвучал как скрежет иглы, пробороздившей пластинку поперек. Он часто пытался вовлечь ее в разговор.

Белинда в замешательстве отодвинула тарелку – она никогда не любила лишнего внимания.

– О чем? – Ее веки выглядели отяжелевшими.

– О поездке в Маунт-Вернон, – нетерпеливо ответила Розалинда, повысив голос, словно Белинда была старушкой и плохо слышала.

– Там жил Джордж Вашингтон, – добавила Дафни, отрезая себе второй кусок мясного рулета, как будто она умирала с голоду. Глядя на нее, я снова подумала о Веронике и тут же испугалась, что покраснею, но на меня никто не обращал внимания.

– Мне кажется, что, если вы интересуетесь американской историей, это место стоит посетить, – ответила Белинда, пытаясь стряхнуть с себя сон. – Сомневаюсь, что в Техасе много интересного. Наверное, вам будет там довольно скучно.

Дафни и Калла рассмеялись; Розалинда повернулась к Родерику и выкатила глаза.

– Мы вас скоро пригласим к себе, миссис Ч, – сказал Родерик. – Тогда вы сами посмотрите, скучно там или нет.

– Родди, – прошептала Розалинда, явно встревоженная перспективой того, что Белинда отправится к ним на Запад.