Vita Nostra. Собирая осколки

Он подошел и взял Артура за руку повыше локтя:

– Дедушка, мы на днях свяжемся с папой и мамой. У нас действительно были проблемы с наркотиками. Стыдно признаться. Но теперь все будет хорошо. Мы в терапии.

Артур дернулся, пытаясь высвободиться, но Пашка держал крепко.

– Мы навсегда скажем наркотикам «нет», – произнес он, глядя деду в потускневшие больные глаза. – Есть хороший доктор. Нам потребуется еще время, конечно. Но прогноз очень благоприятный. Мы скоро вернемся к вам.

Глаза дедушки широко открылись. Просветлели. Пашка почувствовал кожей, как согревается над двором воздух.

– Вам… нужна помощь? – тихо спросил дедушка. – Все что угодно. Деньги… знакомства… зайдите в дом, пожалуйста. Мы…

За его спиной открылась дверь. Появилась бабушка, ниже ростом, чем прежде, укутанная поверх халата в белую пуховую шаль, будто елка, укрытая снегом.

Пашка перестал дышать. Бабушка посмотрела на него как в детстве, когда он приносил ей со двора букет одуванчиков. Потом перевела взгляд на Артура и заметно встревожилась:

– Артурище… ты же почти босой… в снегу?!

Артур задрожал, сдерживая слезы. Теперь уже точно – слезы. Пашка вдруг испугался, что очнется сейчас над книгой и все окажется фальшивым предсказанием Текстового модуля.

– Я о нем позабочусь, ба, – заговорил он громко и уверенно, чтобы или проснуться поскорее – или пусть это будет не сон. – Мы в терапии, в закрытом санатории, нам нельзя уходить надолго. Но скоро мы вернемся совсем. И… все будет хорошо, вы увидите. Дайте нам только время!

И, почти волоча Артура на себе, широко улыбаясь, пятясь, спотыкаясь, Пашка выбрался за калитку.

* * *

Доверие, привязанность, все нити, которые Сашка соткала между ними, как паучиха, – все теперь разрушалось. Сашка совершила ошибку из тех, что почти не прощаются. Она слишком погрузилась в свои темные проекции. «Сгорит дом?! – Это необходимо. Для всех. Иначе нельзя».

– Алиса попросила помочь с капустником под Новый год, – небрежно меняя тему, сказала Сашка. – Концерт должен быть смешным и веселым. Пародии, шуточные сценки… много музыки, танцев… Ты ей поможешь?

– Это необходимо? – спросил он с очень тяжелым, взрослым сарказмом. – Иначе нельзя?

– Как хочешь. – Сашка пожала плечами. – Можешь не помогать Алисе… Но можешь сделать кое-что другое. Если ты согласен, конечно.

Он смотрел на стену, увешанную ее рисунками. Убрать, сказала себе Сашка. Эти картинки – не для его взгляда. Она потеряла бдительность.

– …Если ты согласен помочь Павлу и Еве. Мы, когда были первокурсниками, друг другу помогали. Это не запрещено…

Секунда прошла, пока он услышал. Повернул голову. Взглядом проверил, что над ним не издеваются.

– Это может быть сложно, – сказала Сашка, – и нет гарантии, что все выйдет, но может и получиться, верно? Ты позанимаешься с Пашей и Евой, и они сдадут с первого раза. А я ради этого сниму с тебя запрет на внеклассные упражнения. Потому что я доверяю тебе, Валя. Договорились?

Он смотрел, все еще не веря. Доверие, привязанность, все нити, которые Сашка соткала между ними, – дрогнули, готовые ожить…

В этот момент зазвонил телефон, небрежно брошенный на конторке.

* * *

На обратном пути их застал снегопад.

– Что ты им наврал? – хрипло кричал Артур, то есть пытался кричать, но голос был сорван и дыхания не хватало. – Зачем ты все им наврал, какие наркотики! Какая терапия?! Они же поверили!

– Они всегда в это верили, – сказал Пашка. – Они живут в своей реальности, а мы – в своей. Если мы хотим, чтобы им было полегче, надо врать.

Рука Артура лежала у него на плечах. Со стороны казалось, что относительно трезвый студент тащит домой вдребезги пьяного товарища.

– Но мы же не можем к ним вернуться! Не можем сказать правду папе и маме, мы не можем исполнить, что ты наобещал!

– Пока что нам просто надо пережить второе января, – тяжело сказал Пашка.

Кураж, заставивший его врать дедушке, радость от встречи с бабушкой, осознание того, что она все-таки их простила, – все это делало Пашку неуязвимым примерно несколько кварталов. Потом он почувствовал, что страшно устал, и приметил скамейку у дороги.

Оба они уселись – повалились на скамейку, не стряхивая даже снега.

– Не бойся, – сказал Пашка. – Я что-то придумаю. Я сдам.

– В школе я мог бы сдать за тебя, – прошептал Артур.

Пашка обнял его за плечи.

Как будто разбитое соединилось снова. Не срослось, нет, но подошло так близко, что Пашка понял с огромным облегчением: не было лица, склонившегося над клеткой, и не было никакого хомяка, и все это – тревожный сон усталого человека в студенческом общежитии.

– Я поговорю с ним, – сказал Артур. – С… ну ты понял с кем. Попробую… объяснить. Почему ты не учился. У тебя же была причина. Может, он как-то…

Пашка оценил его мужество – идти на переговоры с человеком в черных очках, чьего имени Артур старался даже лишний раз не называть.

– С ним бесполезно говорить, – ответил он сквозь зубы. – Все решает эта сука, она заправляет всем. А я ей сказал в глаза, кто она такая и что я думаю о ней. Могу попробовать, конечно… На колени встать… Но она только ухмыльнется и скажет: «Это необходимо вам обоим»…