Vita Nostra. Собирая осколки

Тишина. Кажется, Алиса перестала дышать и двигаться. Чтобы Валя поверил, что ее здесь нет.

– Я с мамой давно не говорил… Она не знает, что я в Торпе, представляешь? Она думает, я совсем в другом институте… Но дело не в этом. Ты помнишь, что такое солипсизм? На экзамене по философии будет такой вопрос… Солипсизм – это когда веришь, что, кроме твоего сознания, в мире ничего нет. А если есть, то все вокруг не такое, как тебе кажется, все искажено твоими чувствами… А помнишь, нам говорили в Институте почти такими же словами, что мир не такой, каким мы его представляем?

Тишина. Если Валя прислушается еще немного – услышит, как у нее колотится сердце.

– Сегодня я купил приемник, – шепотом сказал Валя. – Так вот, он ничего не ловит. Кроме пары радиостанций в Торпе, музыка, новости, погода. А вокруг – ничего. Белый шум. Может, это из-за циклона?

Он наконец-то услышал движение в комнате, шорох, дыхание. Ему показалось, что он слышит, как опускаются на пол босые ноги. Валя сам перестал дышать – но тут в коридоре показались Тоня и Стефа.

– Перестань ее караулить! – издали закричала Тоня.

– Отстань от нее! – гаркнула Стефа на все общежитие.

Валя поднялся с пола. На секунду задержался, вопросительно посмотрел на дверь – но в комнате снова было тихо.

Тогда он зашагал по коридору прочь, на ходу застегивая куртку, затягивая шнурки на капюшоне. Может быть, ночью, когда по прогнозу ветер стихнет, прием установится получше?

* * *

В ночном Институте тускло светились дежурные лампы. Только в аудитории номер один горел полный, яркий свет. Сашка стояла перед доской. Зеленый фломастер в ее руке был истрепан в хлам, и пластиковый корпус треснул.

На доске текли и разворачивались модели процессов, Сашка плела кружева из повторяющихся конструкций: Творение. Слово. Имя. И откуда-то постоянно лезло еще Время, хотя Сашка не желала, да и не могла включать его в схему. Времени быть не должно здесь, иначе задача становится невыполнимой…

Или она была невыполнима с самого начала?

Открылась дверь. Сашка не повернула головы. Взяла губку и методично, аккуратно стерла свои построения – а они подергивались под рукой и легонько трещали, будто не желая исчезать, цепляясь за жизнь.

– Даже простая схема не хочет аннигилироваться, – сказал Физрук за ее спиной. – Все хотят существовать.

– Я работаю над этим, – пробормотала Сашка.

– Твой брат…

– Да, я дала ему немного воли. Это полезно, чередовать запрет и разрешение. Так же поступал Стерх со мной.

– Твое задание ему не под силу. Ни Данилова, ни Григорьев Пэ не сдадут зачет с первого раза.

– Мне не нужно, чтобы они сдали, – холодно сказала Сашка. – Мне нужно, чтобы мой брат доверял мне и был под контролем.

И она смахнула с доски остатки негодной модели.

Глава 3

Подготовка к новогоднему концерту началась после того, как Адель Викторовна при всем курсе пообещала Алисе, что отзовет ее автоматический зачет и заставит сдавать на общих основаниях. Алиса, мотивированная таким образом, пошла по Институту, выпрашивая у всех подряд помощи и участия.

Только к Вале она не подошла ни разу.

Третьекурсники не стали ее даже слушать: им предстоял экзамен, они ждали его будто казни и даже, кажется, бросили учиться – утратили волю. Второкурсники увиливали под разными предлогами. Но тут на помощь Алисе пришли ее соседки по комнате, Тоня и Стефа, и оказались прямо-таки волшебными помощницами.

Их логика была проста: Портнов заранее объявил список жертв на будущем зачете, это Григорьев и Данилова, остальные могут немного развеяться в честь Нового года. Самвел и Эрвин, вечные затейники веселых безобразий, тоже решили участвовать. А когда в зал привезли и поставили большую настоящую елку – желающих выступать оказалось даже больше, чем Алиса могла надеяться.

По вечерам в зале играла музыка и полным ходом шли репетиции. Самвел и Эрвин незаметно перехватили инициативу, придумывая и отбирая номера, «чтобы посмешнее». Ожидались хулиганские куплеты, пародии, танцы парней в женских колготках, и Алиса только и могла, что упрашивать выкинуть из программы самые рискованные трюки: «Там же будут педагоги! А вдруг они разозлятся?!»

Комната, где Валя когда-то любил Алису, теперь не принадлежала ему. В любую свободную от занятий минуту там готовились к зачету Ева, Артур и Пашка. Валя предлагал им помощь несколько раз – они отказывались, когда вежливо, а когда и не очень, и Валя оставил их в покое.

Было видно за версту, как этим троим хорошо вместе. Наверное, у них получалось. Наверное, они больше не боялись провала, и черные волосы Евы стояли на макушке гордо, как идущие в бой мушкетеры. И она различала близнецов в любых ситуациях, со спины, на бегу: когда они играли в баскетбол в спортзале, Ева безошибочно командовала: «Пабло, пас!» или «Арти, мне!», хоть братья надевали теперь на физкультуру футболки одинакового цвета.

Валя отнес приемник обратно в магазин, но продавец не принял возврат, еще и посмеялся над Валей: «Надо было смотреть, что покупаешь!» Валя уверился, что приемник – дрянь, и оставил его на скамейке там же, у магазина секонд-хенда.