Vita Nostra. Собирая осколки

Где-то в актовом зале мигала огнями елка. С каменными лицами сидели в первых рядах преподаватели и администрация. Хохотал, повизгивая, зал.

Самвел и Эрвин разыгрывали комическую сценку, смеясь первыми над каждой своей шуткой. И снова гремела музыка. В комнате номер восемь были только Алиса и Валя.

И Валя присвоил Алису и стал Алисой, но по-другому, не как в первый раз. Тогда его чуть не потопило в море чужой информации – теперь он плыл в потоке, выделяя проекции и смыслы. Он увидел, как большая Идея вплетается в материю ее, но не везде чисто, не всегда верно, и гармония нарушается, и это поправимо.

Валя осознал, что хочет перемен, что способен к переменам, что существует ради того, чтобы все менять. И уснул очень крепко – секунд на тридцать.

* * *

Когда он открыл глаза, Алиса плакала, упираясь лбом в большое зеркало, встроенное в дверцу шкафа. В зеркале отражалась голая девушка, кожа ее была гладкой, фигура – точеной, по спутанным волосам, кажется, немного пробегали искры, но Алиса не обращала на это внимания:

– Я человек…

Капустник в Институте еще продолжался, хотя всем уже порядочно надоел, и самые нетерпеливые сбегали из зала – открывать алкогольные тайники. Александра Игоревна по-прежнему сидела в первом ряду, но скоро и она встанет, поблагодарит артистов и выйдет из зала.

– Валя, – всхлипывая, прошептала Алиса, – как это… Адель пыталась исправить… у нее не вышло… она сказала… что это надолго… спонтанная метаморфоза, может, это навсегда… ты снова сделал меня человеком? Как?!

– Ты растешь как понятие, – уклончиво сказал Валя, ему не хотелось объяснять сейчас Алисе, что человеком она никогда больше не будет. – Ты…

Он замер, разглядывая Алису в зеркале, потерял мысль и быстро нашелся:

– …Ты очень красивая. Я тебя…

Последнее слово он проглотил, надеясь, что она сама догадается. Алиса счастливо засмеялась сквозь слезы и тут же спросила:

– А ты куда? Девки еще не скоро вернутся!

– Мне надо… помочь ребятам. – Валя натянул джинсы и принялся застегивать рубашку. – Проверить, как они. Я обещал помочь.

– У тебя еще кто-то есть?! – Она посмотрела настороженно. Она уже забыла, что час назад не только не умела ревновать, но и жить дальше не очень-то собиралась.

– Только ты. – Валя натянул ботинки с треснувшими подошвами. – Завтра Новый год… Отпразднуем вместе.

* * *

Он бежал по Сакко и Ванцетти, и подошвы с каждым шагом грозили увязнуть в снегу и вовсе оторваться. Капустник в зале близится к концу, а потом начнется самое интересное – веселье, танцы, сладости, тайная выпивка; Александра Игоревна не задержится там. Ни преподам, ни администрации на этом празднике делать нечего.

Валя увидел знакомое крыльцо между двумя каменными львами – вход в дом с мансардой. Морды у львов были стерты от частых прикосновений, правый казался грустным, а левый – веселым, и у обоих на головах лежали шапки снега.

Валя опустился на каменную ступеньку. Совсем недавно он лежал в теплой постели с Алисой в обнимку и было жарко, даже горячо. А теперь он почувствовал холодный камень под собой, и лед в ботинках, и ветер под расстегнутой курткой.

Он вспомнил, как на жутком ветру пытался ловить радиосигналы и не мог найти. Только – Торпа, погода, скидки в торговом центре, незатейливая попса…

Он плотнее закутался в куртку. Сейчас придет Александра, и он спросит сразу обо всем. Ему не страшно показаться дураком. Он больше не примет половинчатых ответов.

…Но почему он, идиот, не пошел сразу в Институт и не перехватил ее там?! Дурацкая сентиментальность, ему казалось, что в мансарде Саша добрее, внимательнее, что дома – она его сестра, а в Институте – его ректор. Но он же замерзнет здесь на ступеньках! А если она не пойдет сразу домой, зайдет в кабинет к Портнову, например, или к себе, подумать, покурить, изрисовать альбомный лист слоем карандашного грифеля…

Валя подумал, что может подождать ее внутри. Там, за дверью, винтовая лестница, а вдоль стен – батареи парового отопления. Александра, конечно, удивится, но…

Он присвоил себе замок на двери. Чувство было неприятное, будто отрастает дополнительный сустав на руке, холодный, твердый, полупарализованный. Это просто материя, сказал себе Валя, простая, простейшая. Но это проекция великого Слова, которое преграждает вход и может открыть его по приказу…

Замок щелкнул. Валя стоял теперь перед дверью, левой рукой растирая правую: ладонь пульсировала фантомной болью, будто замок все еще был частью Валиного тела.

Он вошел. На лестнице автоматически загорелись лампочки. Толстые перила изгибались, как дека музыкального инструмента, ступеньки темного дерева круто поднимались вверх, по спирали.

Он вздохнул с облегчением и захлопнул входную дверь. Здесь было тепло и пахло, кажется, новогодней елкой… Неужели Александра наряжает елку?! Вот уж трудно представить… Валя уселся на нижнюю ступеньку, чувствуя, как согреваются ноги, как отступает из правой руки память об отпертом замке…