Витязь

— Ясен пень, но… — боец с перебинтованной головой начал что-то доказывать приятелю, а тот стал возражать. Завязался спор, но я даже не слушал, у меня своё было на уме, полно своих переживаний.

Мимо нас по размякшей дороге в сторону фронта ползли бронемашины.

Вскоре поступила команда сниматься со стоянки. Как оказалось, госпиталь направили в прифронтовое село, где располагались две роты и несколько единиц лёгкой бронетехники.

Госпиталь разместили в пяти домах. Я помогал переносить раненых. Затаскивая очередного пострадавшего в горницу, столкнулся нос к носу с Таней. Она устало улыбнулась, взглянув на меня, и пошла дальше заниматься делами, а у меня от сердца отлегло. Теперь-то я знал, что с ней ничего не случилось, что она жива и здорова.

Закончив с разгрузкой раненых, я отправился в штаб, желая разузнать обстановку на фронте и понять, чем смогу быть полезен в дальнейшем. Уехать обратно я не мог, даже если захотел бы. Мы находились в окружении, дороги, скорее всего, были отрезаны, так что в Минск мне теперь не попасть. А вот если начнётся штурм поселения, я бы мог посодействовать в обороне.

Штаб госпиталя расположился в каменном подклете избы, до войны принадлежавшей зажиточному крестьянскому семейству. Здесь уже находился штаб резервного батальона. Тут я познакомился с командиром этого батальона — подполковником Серовым. Узнав, кто я, он тут же вызвал каптенармуса и ещё двух солдат, приказал им устроить меня в отдельном доме и снабдить всем необходимым. Подполковник извинился, что не может сейчас уделить мне время и пригласил на ужин, где должны будут собраться все офицеры.

Меня заселили в свободную избу поблизости, солдаты растопили печь, нагрели воды, чтобы я мог помыться и привести себя в порядок. Из армейских запасов мне выделили чистую рубаху, панталоны и солдатские штаны, а вместо грязного и местами изодранного пальто выдали шинель и в придачу к ней — кепи. Только обуви не оказалось. Её, по словам каптенармуса, даже бойцам не хватало.

За ужином собрались подполковник Чернецкий, подполковник Серов, несколько капитанов, штабс-капитанов и поручиков и два совсем молодых прапорщика — всего человек пятнадцать. Мы расположились в просторной горнице за длинным столом. Помещение освещали тусклые масляные лампы под потолком. Прислуживали нам денщики.

Еда была простая, солдатская, только мяса выдали чуть больше. Да и разговоры шли в основном по делу. Но перед этим офицеры расспросили меня, как я попал в эти края, и на некоторое время я оказался в центре внимания. Пришлось снова рассказывать свою историю. В конце я выразил желание помогать в обороне поселения, если враг до нас доберётся.

— Мы были бы рады вашей помощи, — сказал подполковник Серов. — В ближайшие дни почти наверняка предстоит держать оборону. Вести поступают тревожные. Каждый человек на счету, особенно владеющий чарами.

Подполковник рассказал, как складывалась обстановка на фронте. Ситуация выглядела плачевной. Как я и предполагал, к югу отсюда враг совершил прорыв, и несколько мобильных частей зашли к нам в тыл, захватили Санкеляй и ещё пять деревень, тем самым взяв в клещи большой участок фронта. В настоящий момент атака, продолжавшаяся два дня подряд, прекратилась, вот только бой не закончился. Противник перегруппировывался, готовясь к новому наступлению, и все с тревогой ждали завтрашний день. Дивизии, державшие этот участок фронта, понесли большие потери и обессилели, подкрепления ждать было не откуда. На резервном батальоне лежала тяжелейшая задача: сдерживать наступление с тыла. А войск тут — раз-два и обчёлся, серьёзных укреплений нет, бронетехники — тоже: четыре пулемётных броневика и две танкетки. Из артиллерии — батарея лёгких гаубиц, несколько противотанковых и полевых пушек небольшого калибра. Батальон был растянут на три версты, да ещё и командование в любой момент могло отвести часть войск в передовые окопы.

Ужин закончился поздно, был уже десятый час. Но домой я не пошёл — отправился искать Таню. Слишком мало у нас выдалось времени для разговора перед тем, как госпиталь накрыл артиллерийский огонь. Девушка находилась в той же избе, где я видел её днём, но была она сильно занята. Пришлось ещё час прождать, прежде чем Таня смогла оторваться от дел.

Я предложил переночевать у меня, и она согласилась, но предупредила, что завтра рано вставать.

— Не представляешь, как я беспокоился во время обстрела, — сказал я. — Думал, что потерял тебя. Это тяжело: быть рядом и понимать, что ты не в силах что-то предпринять, — мы вошли в избу. Тут было натоплено, чисто и уютно.

— Я тоже беспокоилась за тебя, — ответила Таня. — Но ты видел, сколько раненых? Их надо было вытащить. Спасибо, что помогал.

— А куда деваться? — пожал я плечами. — Мы тут все теперь в одной лодке.

Мы уселись на кровать.

— Наверное, устала? — спросил я. — Можем утром поболтать.

— С ног валюсь, не представляешь, как. Прошлую ночь вообще не спала, — Таня зевнула. Глаза её слипались. — А ты как? Не ранен?