Витязь

— Полагаю, это не единственное, что вы мне хотели сообщить, — сказал я, желая поскорее-таки перейти к сути разговора.

— Именно, не единственное. Есть у меня одно дело, которое я бы желал уладить в ближайшее время. Поэтому мне и пришлось тебя позвать.

— Вот как? Что же за дело?

— Я хочу положить конец тому недоразумению, которое между нами возникло.

«Да неужели? Барятинский хочет помириться?» — посетила меня радостная мысль.

— Давно пора положить этому конец, — согласился я.

— Я ошибался на твой счёт. Не понял сразу, кто ты есть на самом деле. Слишком поздно до меня дошло, что я занимаюсь глупостями, пытаясь устранить тебя чужими руками. Но ведь кого я в тебе видел, знаешь?

— Немощного ублюдка, — скривился я в усмешке.

— Именно, — Ярослав Всеволодович отправил себе в рот кусочек говядины, насаженный на вилку и запил вином. — Соображаешь. Это хорошо.

— Но после смерти от моих рук Василия Дмитриевича вы поняли, что я отнюдь не немощный. И потому натравили на меня Крылова?

— А ты догадливый. Раньше я полагал, что ты — беда только для моей семьи, не более. Но, к сожалению, проблема оказалась значительно шире. Вот и пришлось обратиться за помощью к специалистам. Я же не мог позволить обладателю запрещённых чар, да ещё столь сильных, спокойно разгуливать по земле русской? Само твоё существование ставит под удар вековые устои, на которых держится мироздание.

— За устои, значит, свои переживаете. А я виноват, я крайним оказался? Да? — произнёс я с упрёком.

— Виноват не ты, а твоя мать-потаскуха и тот офицеришка, которому вражьи морды разум запудрили. Но что делать, беззаконие должно быть искоренено. И раз уж ты появился на свет в моём роду, значит, и стезя сия уготована мне. И я совершил ошибку, возжелав сойти с неё, переложив ответственность на плечи людей неготовых. В этом моё прегрешение, в котором я раскаиваюсь.

Возникшая поначалу мысль, что Барятинский желает мира, улетучивалась. Слова его звучали всё более и более зловеще и угрожающе.

— И вы пригласили меня, чтобы сказать об этом?

— Да, я хочу признаться в своей ошибке и исправить её. И для этого я позвал тебя сюда.

— И как же вы хотите исправить ошибку? — я пристально уставился на Барятинского, желая понять, что меня сейчас ожидает. Защиту я, само собой, активизировал.

Ярослав Всеволодович отпил вина, поставил бокал на стол и с торжественным видом произнёс:

— Я обязан собственноручно искоренить зло, пришедшее в этот мир. Я совершу то, что мне уготовано судьбой. Ты падёшь от моей руки в честном открытом поединке. Я бросаю тебе вызов.

Хорошо, что я в этом время не ел, иначе бы поперхнулся. Нет, конечно, я и сам планировал когда-нибудь бросить вызов Барятинскому, но я даже не ожидал, что необходимость сражаться с ним возникнет так скоро. «Я же не готов, — вертелась в голове паническая мысль. — Что делать то?»

— Я принимаю вызов, — ответил я. — Вот только не понимаю вашей уверенности. А если вы падёте от моей руки, что будет? Меня признают великим воином, и с энергетической техники снимут запрет.

— Значит, такова воля Божья, — философски рассудил Ярослав Всеволодович. — Вот только я сомневаюсь, что она такова. Признаться, я больше опасался, что ты проявишь малодушие и попытаешься избежать битвы, но раз ты выразил согласие, скрепим нашу договорённость официально. Предлагаю назначить срок через неделю в полдень. Недели как раз хватит, чтобы нам обоим доделать все важные дела и приготовиться. Что скажешь?

Я ответил утвердительно и Ярослав Всеволодович кликнул слуг. В комнату вначале вошел человек в очках и уселся за отдельным столиком. Он достал из кожаного портфеля чернильницу, перьевую ручку и бумагу. Пока он это делал, вошли ещё шестеро. Я узнал Ольгу Павловну, её брата Александра и Аристарха Петровича. Остальные трое были мне незнакомы, но я сразу понял, что, скорее всего, это Барятинские.

Птахины-Свирины сели по одну сторону стола, Барятинские разместились напротив.

— Итак, мы с Михаилом пришли к согласию, — объявил Ярослав Всеволодович. — Поединку быть. Срок на подготовку — неделя. Пиши, — велел он писарю. — Сегодня, шестнадцатого ноября две тысячи двадцать седьмого года, я, Барятинский Ярослав Всеволодович, бросаю вызов Птахину-Свирину Михаилу Фёдоровичу. Битва состоится по всем правилам, через неделю, двадцать третьего ноября в поле близ деревни Грязевка в полдень. Обе стороны с условиями ознакомлены и выражают согласие.

После того, как писарь составил документ и переписал его в пяти экземплярах, бумаги пошли по кругу и каждый сидящий за столом, включая меня и Ярослава Всеволодовича, поставили либо подпись, либо печать.

— На этом всё, — завершил собрание глава рода Барятинских. — Встретимся через неделю, Михаил.

Мы с Ольгой, её братом Александром и Аристархом Петровичем вышли на улицу. Две из стоящих возле крыльца машин, как оказалось, принадлежали Птаихиным-Свириным.