Витязь

— Я бронировал, — сказал я. — Один — двухспальный, один — одноместный. На сутки. Только такое дело… Можно по одному удостоверению как-нибудь?

— Давайте, — сказал администратор, которому было лень возиться с нами. Он взглянул на моё удостоверение простолюдина, сверил с листком бумаги, лежащим на столе, потом что-то записал, взял деньги и повёл нас на второй этаж.

Этой ночью я не мог заснуть. Катрин отрубилась быстро, а я всё ворочался. То лежал смотрел на неё, разглядывая шрам над левой бровью, оставшийся от каменного осколка, то поворачивался на другой бок и таращился в стену, оклеенную недорогими обоями. Устав валяться, я поднялся и подошёл к окну. Оно выходило на улицу. Снег желтел в свете фонарей, было тихо и спокойно. Машины ездили редко, только мчащийся грузовой состав стучал колёсами по бесконечным рельсам. Город спал. Мне тоже следовало, но я не мог — всё думал о завтрашнем дне.

Уснул-таки. Но лишь под утро. И во сне снова увидел того огромного бородатого воина, который несколько раз приснился мне, когда я только попал в этот мир. Но сейчас видение было расплывчатым, неясным, и я никак не мог понять, что оно означает: победу или скорую гибель?

Утром я надел свой парадный костюм: строгий синий китель с гербом на груди и узким стоячим воротником с красными узорами, чёрные брюки с лампасами и высокие сапоги. К мундиру полагалось шако (нечто среднее между кивером и кепи) с султаном и кокардой.

Катрин тоже оделась, нацепила два револьвера: под сюртук и на пояс. У меня при себе оружия не было, да мне и не полагалось: ни оружия, ни артефактов — таковы правила битвы между сильными. Можно пользоваться только природными способностями.

Как и было обговорено, машина подъехала к гостинице в десять утра. Ольга Павловна лично приехала встречать нас.

Катрин уселась на переднее сиденье. Я же устроился на заднем, рядом с боярыней.

— Готов? — спросила Ольга Павловна. — От этой битвы многое зависит.

— Перед смертью не надышишься, — попытался я пошутить, но получилось как-то невесело.

— Я буду молиться, чтобы Господь даровал тебе победу, — сказала Ольга Павловна. — Пусть Барятинский падёт в этой схватке. Он заслужил. Но не ты.

— Скоро узнаем, кому предначертано погибнуть, а кому праздновать триумф.

Машина бесшумно тронулась и покатила по заснеженным улицам.

— Интересное дело, — проговорила Ольга Павловна. — Сегодня со мной связался Прокопий Иванович. Сказал, что Елизавета пропала. Охрана видела, как ночью она приехала в поместье. Но утром её там уже не оказалось. Сейчас не самый подходящий момент, но ты не знаешь, куда она могла подеваться? Может быть, она говорила что-то?

Я пожал плечами:

— У нас с Лизой не самые хорошие отношения после того, как я убил её отца. Я — последний человек, с кем она поделилась бы своими планами.

— Да, конечно… Должно быть, сбежала. Зачем ей это? И что я теперь Птахиным скажу… Надо бы получше слуг расспросить.

Возле места битвы уже собрались люди. Много людей, все — аристократы. Я почти никого не знал. А они таращились на меня с любопытством, здоровались, желали удачи. Поговаривали, что сам государь приехал, дабы наблюдать битву. Но императорского экипажа я не так и не увидел — должно быть, он остановился с другой стороны поля.

Пальто и шако остались в салоне паромобиля Ольги Павловны. Я шёл при полном параде по заснеженному простору, а навстречу с другого края, где точно так же собралось множество людей и машин, двигалась маленькая чёрная фигурка. Вскоре я отчётливо разглядел человека, идущего ко мне. Одет он был в тёмно-зелёный китель с воротником-стоечкой, на груди его красовался большой позолоченный герб, а на ногах, как и у меня — высокие лакированные сапоги. Вот и встретился я со своим заклятым врагом. Не скажу, что я его сильно ненавидел. Нет. Я слишком поздно попал в шкуру Михаила, чтобы как следует распробовать вкус предательства собственной семьи. Барятинский был для меня практически никем, я его видел-то второй раз в жизни. И тем не менее, мне следовало убить его, чтоб он не убил меня.

Мы вышли на середину. Нас разделяли метров пятьдесят. Я сосредоточился, включая энергетическую защиту. Сейчас не надо было думать о том, что ждёт впереди и как пройдёт сражение — все мои мысленные усилия требовалось обратить внутрь себя, избавившись от отвлекающих дум, что я и сделал.

— Сегодня ты погибнешь, — громко сказал Ярослав Всеволодович. — Сегодня я уничтожу зло, явившееся в твоём облике.

Я не ответил: не хотел тратить силы на лишнюю болтовню.

Где-то за полем, справа от нас, раздался громогласный звук трубы, возвещающий начало сражения.

Глава 26