Вивиен Ли

Второй врач считал, что длительный отдых поможет восстановить здоровье. Он согласился подождать до конца сезона, чтобы актриса смогла закончить выступления в роли Сабины. Теперь Вивиен Ли сообщила Оливье о своей болезни, однако муж ее письма так и не получил.

Второе письмо, где в глаза бросалась фраза «Теперь, когда тебе известно все худшее», привело его в смятение. Оливье вылетел в Париж повидаться с друзьями, которые только что прибыли из Лондона. Разрешение закончить сезон привело его к выводу, что опасности нет, и Оливье вернулся в Германию.

Летом Вивиен Ли поместили в больницу, где она провела шесть недель. В конце сентября Оливье смог перевезти жену в «Нотли»: несколько комнат на нервом этаже привели в порядок. Вдали от театра, от друзей, в угловой комнате, выходившей на печальный зимний сад и реку, Вивиен Ли провела конец 1945 и первые месяцы 1946 года.

Четыре месяца ей не позволяли вставать. В ожидании мужа, приезжавшего каждый вечер из Лондона, она беспрерывно читала — афоризмы Конфуция, эссе Монтеня, своего любимого Диккенса, Шекспира, Шелли, Бальзака, поэтов Р. Браунинга и Дилана Томаса («по-моему, это замечательный поэт»), Она взяла за правило каждый день запоминать стихотворение, сонет, отрывок, и это помогало забывать о болезни и тягостно медлительном времени.

Весной ей стало лучше, но она снова переживала — из-за Оливье, который был на грани нервного кризиса.

«Мисс Витамин Б»

В 1944 году «Олд Вик» вернулся в Лондон. Т. Гатри ушел в отставку, его место занял триумвират директоров — актеры Ричардсон и Оливье и режиссер радио Джон Баррел. Казалось, для Оливье наступил «звездный час». После посредственного «дебюта» (впервые в Англии с 1938 года) в «Человеке и оружии» Шоу последовала серия триумфов: Пуговичник в «Пер Гюнте», Ричард III, Астров в «Дяде Ване». Несмотря на болезнь жены, Оливье с блеском начал новый сезон — Хотспур и судья Шеллоу в «Генрихе IV», Эдип в трагедии Софокла, Пуфф в шеридановском «Критике». Его называли первым актером Англии, он стал кумиром молодежи, но нервное напряжение сказывалось все больше. Весной 1946 года его состояние беспокоило не только Вивиен Ли, но и врачей.

Узнав о поездке «Олд Вик» в Нью-Йорк, Вивиен Ли категорически заявила, что поедет вместе с Оливье. Америка встретила их с энтузиазмом. Все были в восторге от Оливье. Актера особенно радовала рецензия критика-корифея Джона Мэзона Брауна, который смог упрекнуть Оливье «только» в том, что его персонажам недостает духовности.

В Нью-Йорке у Оливье начались нервные приступы. Если раньше он терял память и забывал текст, теперь ему казалось, что его хотят убить. Оливье снилось, что он попал в авиакатастрофу или падает на сцену с колосников во время представления «Критика». Когда последний спектакль прошел благополучно, он совершил на радостях два кульбита и растянул связки.

Это не помешало принять почетную степень колледжа имени Тафта. Церемония затянулась, Вивиен Ли поехала в аэропорт, Оливье остался на приеме. Время шло, и он впал в панику: решил, что самолет, на котором полетит его жена, разобьется. Если же она долетит благополучно, погибнет он. Посреди приема Оливье выбежал из зала и сел в машину с рассчитывавшей взять интервью журналисткой. Спутница оказалась тактичной и не опубликовала своих наблюдений. Выведя машину прямо на поле аэродрома, Оливье бросился к полосе, по которой, хоть и с опозданием (Вивиен Ли пустила в ход свое обаяние), бежал самолет. Оливье остановился и разрыдался.

Через два дня, когда они вылетали из Нью-Йорка, его страх не оправдался только чудом. После взлета загорелся один из моторов. Огонь охватил крыло. Пассажиры молча ждали, пока самолет шел на посадку. Не сработало шасси, и они приготовились к худшему. Однако летчик посадил машину «на брюхо».

После этого состояние Оливье улучшилось, и он убедил Вивиен Ли лететь. Его депрессия омрачила пребывание в США, где актеров встретили старые друзья. Вивиен Ли всегда расцветала в окружении умных, интеллигентных людей. Эта особенность Вивиен Ли упоминается всеми, кто знал ее, и наиболее характерен из воспоминании о ее визите в США рассказ драматурга Гарсона Канина о ее знакомстве с писателем С. Моэмом:

«Вчера вечером бурная ссора с Вивиен. На нее огромный спрос в театре и в кино, но она отказалась от всех предложений, чтобы оставаться здесь с Ларри до конца турне «Олд Вик». Мы говорили о моэмовском «Тогда и теперь». Ларри его не читал, и мы пытались описать ему эту вещь. Тяжкая доля рассказчика пала на меня. Я сказал что-то о вставной пьесе в повести «Мандраго́ла». Вивиен поправила: «Мандра́гола».

С моей стороны было глупо раздражаться, но я считал, что она сделала замечание в неподходящий момент и повторил: «Мандраго́ла».

Снова она сказала «Мангдра́гола». Я замолчал и сказал: «Боже, какая разница!» — «Огромная, — невозмутимо отвечала она, — вы неправильно произносите это слово». Я отважился: «Но так мы произносим его здесь».

— «Где?»