Византийская астрология. Наука между православием и магией

На самом деле Лев выступал и в очень православном обличье[343]: как проповедник, гимнограф и законодатель, который расширил влияние Церкви в обществе и среди прочего ужесточил законы против магии[344]. Впоследствии этот благочестивый образ стал влиять на всех, кто дорожил памятью Льва Мудрого, — памятью очень неоднозначной из-за четвертого брака императора и раскола, который он спровоцировал в византийской Церкви. Неудивительно, что Константин VII, плод этого спорного брака, похоже, решил проигнорировать научную сторону наследия своего отца. Он восстановил баню Льва VI, и, вероятно, благодаря ему несколько поэм Льва Хиросфакта, в том числе «Экфрасис бани», нашли свое место в прекрасном сборнике анакреонтических стихотворений, составленном примерно в середине X в., Vat. Barb. gr. 310[345]. Таким образом, с литературной точки зрения, одна часть поэтического творчества Льва Хиросфакта была признана достойной включения в проекты «Македонского ренессанса». Но его научная и богословская мысль, похоже, не оказала того эффекта, на который он рассчитывал, посвящая свои богословские поэмы юному Константину VII. Его богословская поэма, конечно, переписывалась, но южноиталийский копиист codex unicus, сохранившегося до наших дней (Vat. gr. 1257), не соответствовал литературному уровню текста[346] — вряд ли можно предполагать, что этот переписчик был частью команды, созванной Константином Багрянородным для сбора и сохранения древних знаний и для иллюстрации истории своей династии. Иначе говоря, он не был частью «энциклопедизма» X в.[347]

Рукописи, как кажется, указывают и на то, что энциклопедический проект Константина VII не придавал большого значения астрономии[348]. Возможно, ему хватало справочников, скопированных в предыдущем столетии. «Подручные таблицы» Птолемея продолжали переписывать: к первым экземплярам, которые мы рассмотрели выше, Vat. gr. 1291 и Leid. BP 78, при Льве VI добавились Laur. 28.26 и Marc. 331[349]; палимпсест Vat. syr. 623, возможно, старше[350]. Еще два списка «Альмагеста» («Великого построения») Птолемея, Par. gr. 2389 и Vat. gr. 1594, тоже относятся к ΙΧ в.; переписчик последнего создал и Laur. 28.27, который содержит два труда по астрологии[351], а другая флорентийская рукопись, Laur. 28.34, астрологический сборник, составленный около 1000 г., вероятно, восходит к оригиналу IX в.[352] В ту же эпоху процветало производство рукописей в областях, связанных с математикой, платоновской философией и аристотелевской наукой[353].

Таким образом, энциклопедизм следующего столетия способствовал развитию совсем других дисциплин. Однако следует отметить, что наряду с производством астрономических рукописей составление таких схолий и гороскопов также значительно снизилось после правления Льва VI: если быть точным, они полностью исчезают между 919 и 989 гг., после примечательного всплеска в 906–907 гг.[354]Следует ли предполагать, что эта деятельность была связана с рождением Константина VII Багрянородного в 906 г. и гороскопом, заказанным Львом VI, или с посольством в Багдад, которое Лев Хиросфакт возглавлял в 906–907 гг.?[355] За эти почти два года у него наверняка была возможность пообщаться с арабскими и сирийскими астрономами. Совпадение пика схолий с дипломатической миссией византийского «философа» напоминает случай Иоанна Грамматика. В любом случае несомненно, что продолжающееся развитие математических наук у арабов не давало покоя Византии. Реакция круга Константина Багрянородного читается между строк в двух отрывках из Продолжателя Феофана. В первом рассказывается эпизод со Львом Математиком, приглашенным в Багдад халифом аль-Мамуном после того, как бывший ученик византийского мэтра затмил лучших ученых при его дворе. Совершенно очевидно, что автор ретуширует здесь историю, и так выгодную для Византии, чтобы похвастаться превосходством греков в области, где арабы претендовали на господство, — только ретушь эта почти исключила любые упоминания об астрологии[356]. Текст прославляет науку Льва, но относит ее к довольно далекому прошлому и связывает с императором-иконоборцем, ибо именно Феофил отказался отчуждать это национальное достояние.