Византийские легенды

Оба рассказали друг другу то, что видели во сне, и обрадовались, и возликовало сердце их. И тотчас господь навсегда разрешил их от дум о родителях, и впредь отошла от них эта забота, и больше они ни мало о родных не печалились. Но радостно и неутомимо денно и нощно свершали подвиг отшельничества и уединения, предаваясь только непрестанному труду и беззаботной заботе, я разумею прилежной молитве, и потому рачительные подвижники эти скоро так преуспели, что в краткое время удостоены были божественных видений, знамений и чудес. Немного спустя они подвизались в отдалении друг от друга, примерно как камень кинуть. Ведь братья уговорились так, т. е. уединяться, когда кто-нибудь возжелает одинокой молитвы, а если одного посетят мысленные соблазны или ослабнет ревность его, идти к брату своему и вдвоем молить бога избавить его от искушения. И вот в один из дней Симеон, сидя на своем обычном месте, в восхищении духовном видит себя при больной матери своей в Эдессе (ибо он был родом оттуда) и говорит ей по-сирийски: «Как ты себя чувствуешь, мать?». И когда она ответила: «Хорошо, дитя мое», снова говорит ей: «Иди к царю, не страшись, ибо по просьбе моей он уготовал тебе почетное место, и, когда будет на то воля его, я последую за тобой». Придя в себя, Симеон понял, что в час тот мать его скончалась, и, прибежав к брату Иоанну, говорит ему: «Встань, почтенный брат, сотворим молитву». Когда тот встревожился (ибо подумал, что Симеона искушает диавол), Симеон говорит ему: «Не тревожься, брат. Благодарение господу, ничего худого не случилось». Иоанн говорит ему: «А почему ты так быстро бежал, отец Симеон?» (Ведь он весьма почитал и уважал его, так же как тот Иоанна). Тогда глаза Симеона стали полны слез, и слезы покатились по груди его, точно перлы, и он говорит Иоанну: «Господь уже призывает к себе добрую мою и благочестивую мать». И рассказал ему о своем видении, и они преклонили колена и стали молиться. И слышно было, как Симеон обращал к богу воистину печальные и умоляющие слова. Внутренняя его потрясена была и взволнована сыновними чувствами, и он вскричал: «Боже, принявший жертву Авраама, видевший всесожжение Иефтаи, не погнушавшийся даров Авеля, через сына своего Самуила явивший Анну пророчицей,[168]господь мой, господь, ради меня, раба твоего, прими душу доброй моей матери. Вспомни, господи, труды ее и тяготы, которые она из-за меня сносила. Вспомни, господи, слезы ее и стенания, когда я покинул ее, чтобы прийти к тебе. Вспомни, господи, о сосцах ее, вскормивших меня, недостойного, чтобы порадоваться моей юности, ибо она не порадовалась. Не забудь, владыка, что она, которая и на единый час не могла разлучиться со мной, разлучилась на все время. Помни, всеведающий владыка, что, когда она думала радоваться на меня, я ради имени твоего покинул ее. Не забудь, справедливец, терзания внутренности ее в день, когда я ушел к тебе. Ты, господи, знаешь, как, когда я покинул ее, она все ночи не могла найти сна, вспоминая о моей юности. Ты, владыка, ведаешь, сколько ночей она не смыкала глаз, тоскуя по спавшем с ней ягненочке. Не забудь, человеколюбец, сколько горя было на сердце ее, когда она в печали глядела на одежду мою, ибо не было с нею перла ее, надевавшего эти гиматии. Вспомни, владыка, что ее девственника, утешения, радости и отрады я лишил мать ради того, чтобы служить тебе, моему и ее богу и владыке всяческих. Пусть ангелы сопутствуют ей, чтобы спасти душу ее от нечистых духов и кровожадных зверей, обитающих воздух этот и стремящихся пожрать тех, кто идет мимо.[169] Боже, боже, пошли с ней надежных стражей против всякой нечистой силы на ее пути и вели, боже мой, чтобы безбольно и легко душа ее рассталась с телом. И, если в этой жизни мать моя как женщина смертная согрешила делом или словом, отпусти душе ее ради жертвы ее, ибо рожденное ею дитя, меня, недостойного раба твоего, она отдала тебе, владыка. Господь, господь бог мой, справедливый судия и человеколюбец, да не ввергнешь ты ее из горя в горе, из боли в боль, из стенаний в стенания, но вместо печали, которой она печалилась из-за единственного сына своего, даруй ей радость, вместо слез — ликование, уготованное святым твоим, боже, боже мой, во веки веков. Аминь».