Византийские сочинения об исламе

И как только он пришёл к [тому] священнику, поклонился ему, обнял его и сказал: «Узнаёшь ли ты, отче, кто я?» И священник [ответил]: «Как мне узнать человека, которого я никогда [прежде] не видел?» Но снова прежний сарацин сказал: «Не тот ли я халифов племянник, который привёл верблюдов в церковь, и они все умерли, и кто в течение Божественной Литургии видел ужасающее зрелище?» Тогда священник взглянул на него с изумлением и прославил Бога, видя, как прежний арабский волк стал тишайшей овцой Христовой, и обнял его с радостью (μετά πόθου) и пригласил в свою келью, чтобы разделить трапезу[133].

И прежний сарацин сказал: «Подскажи мне, владыко отец (δέσποτα Πάτερ), ибо я хочу и весьма желаю увидеть Христа. Как я могу сделать это?» И священник сказал: «Если ты желаешь видеть Христа, иди к своему дяде и проповедуй ему о Христе; прокляни и предай анафеме веру сарацин, и Мухаммеда — лжепророка их, и бесстрашно проповедуй истинную веру христиан. Там ты и увидишь Христа».

Бывший сарацин принял это всерьёз. Ночью он решительно постучал в двери сарацин. Стражники у ворот дома халифа спросили: «Кто кричит и стучит в двери?» Он ответил: «Я племянник халифа, который сбежал и считался потерянным. Теперь я хочу увидеть своего дядю и сказать нечто ему». Стражники немедленно сказали это сарацину: «Господин, здесь твой племянник, который сбежал и считался потерянным». Халиф, тяжело вздохнув, сказал: «Где он?» Они же ответили: «У ворот дворца». [Тогда] он приказал слугам своим выйти со светильниками и факелами и встретить его, и всё сделали, как приказал правитель (βασιλεύς) халиф, и взяли монаха, бывшего сарацина, на руки и принесли его к халифу, его дяде.

Халиф, увидев его, очень обрадовался, обнял его со слезами [на глазах] и сказал ему: «Что это? Где ты обитал до настоящего [времени]? Да ты ли мой племянник?» Монах же сказал: «[Неужели] не узнаёшь меня, своего племянника? [Теперь], как ты видишь, по благодати Бога Всевышнего я стал христианином и монахом и в пустынных местах обитал, дабы стать наследником Царства Небесного. Я надеюсь, что по неизреченному милосердию Бога Вседержителя унаследую Его Царство. Что сомневаешься? И ты, халиф, приими святое крещение православных христиан, чтобы наследовать жизнь вечную, как и я надеюсь».

Халиф засмеялся и покачав головой, сказал: «Что ты болтаешь, о, несчастный, что ты болтаешь? И что [это] стало с тобой? Увы тебе, достойный сожаления! Как [случилось так, что] ты оставил жизнь свою и скипетр правления и как один из нищих бродишь (περιάγεις), одетый в зловонную власяницу?»

Монах ответил: «По благодати Божией. Поскольку когда я был сарацином, под законом и в уделе диавола находился, то же, что ты видишь носимым на мне теперь, есть слава и похвала, и залог будущей и вечной жизни. Я же анафематствую веру (θρησκεία) сарацин и лжепророка их».

Халиф же сказал [слугам]: «Выгоните его, потому что не знает, о чём болтает». И выгнали его прочь, и поместили в неком помещении во дворце, и давали ему пищу и питьё. И пробыл он там три дня[134]; сам же он не ел и не пил, но искренно и с верой молился Богу и, преклоняя колена, говорил:

«На Тя, Господи, уповах, да не постыжуся вовек, ниже да посмеют ми ся врази мои»[135] (Пс 24:2). И снова говорил: «Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей и по множеству щедрот Твоих очисти беззаконие мое» (Пс 50:3). И снова: «Просвети очи мои, Господи Боже, да не когда усну в смерть, да не когда речет враг мой:укрепихся на него (Пс 12:4—5). Утверди сердце моё, Господи, дабы мог я победить чувственное заблуждение сарацинское; дабы не попрал меня лукавый дьявол и дабы не убояться мне смерти за имя Твоё святое».

И совершил крестное знамение, говоря: «Господь — просвещение мое и спаситель мой, кого убоюся? Господь защититесь живота моего, от кого устрашуся?» (Пс 26:1—2). И снова он объявил халифу: «Приими святое крещение, чтобы приобрести безмерное Царство Божие».

И снова халиф приказал ему предстать перед ним. Он приготовил для него чрезвычайно красивые одежды. И сказал халиф: «Наслаждайся, о несчастный, наслаждайся и радуйся о своём царстве. Не пренебрегай своею жизнью и своею молодостью столь цветущей, проводя её безрассудно — как бедняк, нищий. Увы тебе, несчастный! О чём ты думаешь?»