Читаем Визуальная культура Византии между языческим прошлым и христианским настоящим. Статуи в Константинополе IV–XIII веков н. э. полностью

Примеры, приведенные выше, помогают нам лучше понять роль икон, и при этом их редко рассматривали в контексте визуальной культуры того времени. Мы можем вывести по меньшей мере два следствия. Во-первых, иконы Христа и в особенности Богоматери не всегда считались всемогущими или вездесущими; победа иконофилов как минимум в нескольких случаях лишь поставила икону в еще более подчиненную по отношению к императору позицию. Во-вторых, двойственное отношение к иконе – поклонение и одновременное обесценивание, наблюдавшееся в постиконоборческую эпоху, – может служить причиной некоторых черт так называемого Македонского возрождения[111]. Возможно, объекты, которые обычно причисляют к этой категории, не столько помогали вернуться к Античности, сколько выражали добровольное смещение православной иконы, особенно в контексте императорской власти и военного дела. Это «смещение» ни в коем случае не следует понимать как полный отказ от христианства и христианских символов или неуважительное к ним отношение со стороны императора и/или других людей. Как показывают приведенные выше примеры, византийцы вполне могли одновременно и почитать святые иконы, и – вопреки этому – отдавать себе отчет, что в битве они окажутся бесполезны.

И потому, рассуждая об осмысленном и выборочном отсутствии Христа и Богоматери в некоторых жанрах визуального искусства, я использую термин «смещение», чтобы подчеркнуть роль императора и связанные с ней возможности и ограничения.

Давайте посмотрим, чем подтверждается эта гипотеза. Можно начать с книги «О церемониях», созданной специально для возвеличивания красоты и торжественности императорской власти. В главах, описывающих подготовку к кампаниям, перечислен длинный список атрибутики, которую полагалось брать с собой на войну. Иконы в нем вообще не упоминаются – в отличие от «священных сосудов для императорской часовни» и литургических книг. Удивительно ли в таком случае, что в самом красочном визуальном источнике того времени, изображающем города во время войны, нет ни намека на христианские изображения?

Обратимся к так называемому свитку Иисуса Навина, который датируется X веком. Он состоит из 15 листов пергамента, где изображены сцены из ветхозаветной Книги Иисуса Навина[112]. Как и Давид, Иисус Навин был одним из излюбленных персонажей в кругу приближенных императора Константина VII Багрянородного. Свиток, вместе с похожими изображениями на пластинках из слоновой кости (рис. 3.5), принято рассматривать в контексте войн, которые вела тогда Византия в Сирии и Палестине [Magdalino, Nelson 2010: 23]. Несколько раз рядом с изображениями городов на свитке появляется фигура Тюхэ (рис. 3.6)[113]. Женское воплощение Фортуны и символ защиты города, Тюхэ играла важную роль в церемонии основания Константинополя. О ее важности свидетельствует статуэтка, ныне хранящаяся в Музее Метрополитен и заставляющая предположить, что подобные небольшие изображения богини, возможно, были распространены и часто использовались в домашнем обиходе (рис. 3.7). Ноэль Ленски проследил визуальную генеалогию Тюхэ и доказал, что она сохраняла свой статус не только при рождении столицы, но и в течение многих последующих столетий [Lenski 2014: 330–352]. Источники предполагают, что в столице было много статуй Тюхэ – особенно в таких местах, как Базилика, Филадельфион, Милион и Стратегион. Марцеллин Комит утверждает, что в 510 году статуя Тюхэ Стратегионской частично сгорела и потеряла одну руку, но была немедленно восстановлена статуариями. В VIII веке, пишет Иоанн Зонара, одна из статуй Тюхэ была повреждена: отвалился корабль, крепившийся к ее ноге. В результате реальные груженые зерном суда не могли зайти в порт из-за сильных ветров, которые продолжали дуть, пока статую не починили. Как утверждает Ленски, «культ Тюхэ в Константинополе открывал пространство для реализации различных форм религиозного поклонения той, кто в сущности была языческой богиней, и этот культ надолго закрепился в византийской истории» [Ibid.: 350].

Перейти на страницу:

Похожие книги

Время, вперед!
Время, вперед!

Слова Маяковского «Время, вперед!» лучше любых политических лозунгов характеризуют атмосферу, в которой возникала советская культурная политика. Настоящее издание стремится заявить особую предметную и методологическую перспективу изучения советской культурной истории. Советское общество рассматривается как пространство радикального проектирования и экспериментирования в области культурной политики, которая была отнюдь не однородна, часто разнонаправленна, а иногда – хаотична и противоречива. Это уникальный исторический пример государственной управленческой интервенции в область культуры.Авторы попытались оценить социальную жизнеспособность институтов, сформировавшихся в нашем обществе как благодаря, так и вопреки советской культурной политике, равно как и последствия слома и упадка некоторых из них.Книга адресована широкому кругу читателей – культурологам, социологам, политологам, историкам и всем интересующимся советской историей и советской культурой.

Валентин Петрович Катаев , Коллектив авторов

Культурология / Советская классическая проза
60-е
60-е

Эта книга посвящена эпохе 60-х, которая, по мнению авторов, Петра Вайля и Александра Гениса, началась в 1961 году XXII съездом Коммунистической партии, принявшим программу построения коммунизма, а закончилась в 68-м оккупацией Чехословакии, воспринятой в СССР как окончательный крах всех надежд. Такие хронологические рамки позволяют выделить особый период в советской истории, период эклектичный, противоречивый, парадоксальный, но объединенный многими общими тенденциями. В эти годы советская цивилизация развилась в наиболее характерную для себя модель, а специфика советского человека выразилась самым полным, самым ярким образом. В эти же переломные годы произошли и коренные изменения в идеологии советского общества. Книга «60-е. Мир советского человека» вошла в список «лучших книг нон-фикшн всех времен», составленный экспертами журнала «Афиша».

Александр Александрович Генис , Петр Вайль , Пётр Львович Вайль

Культурология / История / Прочая документальная литература / Образование и наука / Документальное