Вклад в диалог по украинской автокефалии

Понятие автокефалии имеет двоякое значение: а) на местном уровне: полнота [прав] местной Церкви на каноническую юрисдикцию без какой-либо зависимости от иного церковного центра, а потому для предоставления автокефалии и необходимо согласие Матери-Церкви (той, от которой новая Церковь отделяется); и б) на всеправославном уровне: непосредственное общение автокефальной Церкви с семьей Православных Поместных Церквей, а потому по данному вопросу требуется всеправославное согласие. Этот пункт имеет особо важное значение, потому что касается единства Вселенской Православной Церкви, а не отдельной ее части. Следовательно, подобно тому, как неполноценная юрисдикция не является автокефальной, таким же точно образом и автокефалия, которая подрывает всеправославное вселенское единство Православной Церкви, есть поистине злокефалия.

Предоставление автокефалии – это по преимуществу акт церковный, имеющий всеправославное и вневременное значение, важность и последствия. А потому от всех требуется величайшее уважение, а не превращение ее в инструмент для достижения политических, геостратегических или, тем более, страстных (в виде наказания или мести) целей.

К сожалению, если Вселенский Патриархат ссылается исключительно лишь на необходимость уврачевания раскола на Украине, секретом Полишинеля является тот факт, что при предоставлении автокефалии в данный момент возобладали политические причины (бывшая премьер-министр Украины утверждает[121], что это было сделано ради поддержки на выборах 31 марта 2019 года Порошенко, который в итоге получил лишь 25 процентов голосов по сравнению с Зеленским – 75 процентов) или геостратегические (переориентирование Украины в интересах западных держав и отсюда «ключевое значение поддержки США», по словам нового «предстоятеля» Епифания – беспрецедентное вмешательство в церковный вопрос). Хотя очевидно, что определяющую роль в патриаршем выборе сыграло наказание Москвы за ее поведение в разное время или, скорее всего, за неучастие в Критском Соборе.

Конечно, при провозглашении любой автокефалии имеются причины и нецерковного характера. Существует также и внецерковный интерес. Это ожидаемо и не заслуживает порицания. Но проблема приобретает очень серьезный характер, когда начинают преобладать внецерковные причины и факторы, которые и определяют сроки и направление выбора церковных руководителей с одновременным пренебрежением к всеправославному согласованию и содействию. А именно:

а) Два Предстоятеля (Патриарх Сербский, а также Митрополит Чешских Земель и Словакии) в своих официальных текстах, которые не были опровергнуты Вселенским Патриархом, опубликовали информацию о том, что в присутствии других Предстоятелей (январь 2016 года, Женева, до Критского Собора) Патриарх Варфоломей пообещал Патриарху Московскому, что «не будет трогать Украину». Епископ, который поддерживает прекрасные отношения с Фанаром и защищает его выбор, сказал, что, как ему передали из Патриархии: «Вселенский сказал Московскому такую фразу: «давай, ты приедешь на Крит, а я не трону Украину», и так Патриарх Московский согласился на то, чтобы Крит стал местом, а июнь 2016 года – временем созыва Всеправославного Собора. Но поскольку Патриарх Московский на Критский Собор не прибыл, то аннулировано было и обещание – обязательство Вселенского». Очевидно, что церковный выбор, совершаемый на основе подобного вида сделок, не может закончиться ничем хорошим, какие бы, в том числе и духовные, предлоги (заинтересованность в прекращении раскола, удовлетворение права украинского народа) ни предлагались народу Божию. Я задаюсь вопросом, а если бы Москва приняла участие в Соборе на Крите, как бы совесть Вселенского Патриарха примирилась с тем фактом, что раскол затягивается? Разве он, как «Матерь-Церковь», не стал бы волноваться и страдать? Или, может быть, он продолжил бы вести себя так, как и в предыдущие двадцать пять лет, не вмешиваясь в дела Украины, потому что на Крите получило бы удовлетворение его первенство?