Вкус к жизни. Воспоминания о любви, Сицилии и поисках дома

Скорбь на Сицилии – это не индивидуальный опыт, а общественный, где людей призывают быть свидетелями и поддерживать друг друга. Приблизительно таким же образом некоторые из африканских культур используют барабанную дробь в качестве активного символа борьбы с их горем – ритм проигрывается непрерывно целыми днями, день и ночь, снова и снова, чтобы постоянно напоминать обществу о его утрате, – на Сицилии же история об ушедших рассказывается снова и снова. Я приготовилась сидеть и слушать, как Нонна засвидетельствует смерть.

Но вместо этого мы сидели в молчании довольно долгое время. Ничего не требовалось добавлять к этому моменту.

Потом она спросила:

– Ты отнесла цветы?

– Да, и затем пошла обратно длинной дорогой.

– Ничего не может быть длиннее, чем дорога, по которой идут сегодня ее родители.

– Я знаю.

Ветер играл с занавесками, висящими над входной дверью.

– К тому же с таким ветром они ослабнут еще больше.

День продолжался. Нонна отправила нас с Зоэлой наверх, чтобы поспать.

– Идите отдыхать. Слишком много солнца и слишком много смерти в один день.

Когда день сменился вечером, солнце смягчилось, а ветер успокоился, Зоэла и Розалия исчезли в играх и дружбе, делая водяные «шары» из полиэтиленовых пакетов и кидая их вверх и вниз по Виа Грамши. Я отправилась купить еще хлеба и прошла мимо edicola, газетного киоска, продающего также ручки, игрушки, батарейки и солнцезащитный крем, затем остановилась возле сырного магазина, чтобы оставить там заказ на рикотту. Я хотела заказать ее пораньше, потому что знала, что нужно время, чтобы она созрела за то время, пока я здесь нахожусь, прежде чем я смогу забрать ее в Лос-Анджелес, когда наступит нужный момент. По дороге домой я столкнулась с пожилой женщиной, у нее были пронзительные голубые глаза и скрюченные пальцы ног в ортопедических сандалиях. Она была одной из далеких кузин Нонны, очень общительной. Ее имя ускользало от меня, словно суп с вилки.

Поэтому я называла ее просто «Зиа», отчего она улыбалась.

Перечислив свои болячки и выразив неудовольствие поднявшейся на десять центов ценой на хлеб, она спросила про мою семью в Штатах. Я сказала ей, что они приедут в гости и попадут на праздник святой Анны. Отчего она порывисто прижала руки к груди, выражая удовольствие и удивление. Затем она обхватила мое лицо ладонями.

– Связь, которую ты создаешь, словно цветок. Ему нужны почва и солнце, вещи, которые, слава Господу, даются с избытком. Но это ты, все мы должны поливать этот цветок, чтобы он рос. Без воды любые взаимосвязи остаются маленькими. Они не могут раскрыться и в конце концов умирают.

Она снова взяла мое лицо и поцеловала его дважды, прощаясь. Затем она направилась по крутой мостовой к своему дому.

Зиа говорила о семье, Зоэле, связях и заботе об отношениях. Но я позволила себе прочесть кое-что еще в ее словах. Что, если моя собственная жизнь была словно цветок, чем-то, к чему я постоянно склонялась и о чем должна была заботиться? Сицилия была водой и солнцем, которые укрепляли меня, чтобы я стала сильнее после своей потери. И может быть, то, что я оставила камень на кладбище, выразив тем самым акт памяти, имело еще и дополнительное значение, может быть, это было символом длительной неизменной любви Саро. Его любовь, жизнь, болезнь и смерть научили меня очень многому, но именно основа его любви и являлась моим спасением в утрате.

Я продолжала идти домой и, когда прошла мимо каменных стен, образующих улицу, отпустила сон в раствор и трещины, в каменный дневник моего лета на Сицилии. Я буду использовать любовь этого места, чтобы усилить себя. Это мое каменное наследие, подарок от жизни Саро.

Соус

Дни в Алиминусе двигались монотонной грациозной походкой, и ко второй неделе мы с Зоэлой подстроились под их шаг. Каждый день она проглатывала стакан теплого молока и две пригоршни печенья и убегала вниз по улице.

– Следи за машинами на площади и не ходи через мост на краю города, – напоминала я ей.

Я целовала ее на прощание, зная наверняка, что она снова объявится во время ланча ради хорошей порции оливок, пасты со свежими бобами, сыра и хлеба. А потом так же наверняка снова убежит после отдыха во время дневной сиесты.

Тем временем мой папа продолжал звонить мне на Сицилию, чтобы держать в курсе насчет своего приезда. Наши разговоры были приблизительно следующими:

– Там есть доступ к Wi-Fi?

– Нет.

– А как насчет американской кофеварки?

– Папа, возьми растворимый.

– Мы возьмем машину напрокат.

– О нет, не нужно. Давай я приеду за вами.

– Темби, я проехал за рулем всю Европу и Восточный Техас. Я могу с этим справиться. – Любовь моего папы к дорожным путешествиям была почти библейской.

Обри встревала в разговор и начинала их любимый обмен поддразниваниями:

– Ехать за рулем, да? По Сицилии? Ты собираешься делать это так же, как и говоришь на португальском?

– Нет, это на самом деле так. Я в состоянии справиться с сицилийскими дорогами. А мой португальский – это просто для развлечения.