Вкус жизни

Меня с детства влекла живопись, но я никогда не имела возможности выделить время на ее изучение, о чем всегда очень сожалела. Я задавала Татьяне Ивановне элементарные вопросы (ты же знаешь, они самые трудные!), а она отвечала в доступной мне форме. Как сейчас помню мои первые к ней вопросы: «Что я могу познать нового, изучая абстрактную живопись, в чем ее важность, нужность? Арт – это новый способ думать в искусстве? Объясните это совсем коротко». Она улыбалась: «Это темы для целого цикла лекций. Несколько фраз вам для понимания ничего не дадут. Они для специалистов. Найдете время, приходите, побеседуем».

Я еще в школе новую молоденькую учительницу рисования, точнее сказать, практикантку донимала своими вопросами, хоть мать и «жучила» меня за прилипчивость. Не мытьем, так катаньем принуждала ее к беседам. Я тогда уже в десятом классе училась и ко всему в жизни относилась слишком критически. Наверное, у всех детей раньше или позже случается такой период взросления.

Мнением Анны Константиновны я очень дорожила. Помню, пришла к ней с альбомом репродукций «Эрмитаж» и стопкой литературы, какую могла отыскать в библиотеке, и сказала: «Мне дали задание рассказать семиклассникам о современных художниках, точнее о выставке современного пейзажа, а я не могу говорить о том, чего не понимаю. Мне неловко сознаться, что я ничего не смыслю в искусстве живописи, но я обожаю смотреть на картины и думать… Вот проходила в городе мимо театра, и его тяжелые козырьки буквально придавливали меня к земле. Мне ближе воздушность форм строений. Когда я гляжу на такие здания, то сразу вижу легкие летящие движения рук художника, рисующего эти проекты. Хотя кому-то, наверное, красота видится в масштабности и грандиозности архитектурных объектов».

Ее удивило мое, как она выразилась, серьезное углубление в живопись. Она говорила, что обычно для детей яркий цвет и свет – главное в картинах. Дети любят праздник цвета и света, а я другая. В одной из первых встреч – она мне очень запомнилась – вели мы разговор о причинах возникновения различных направлений в живописи. Я, как и большинство профанов, была противоречива, категорична, резка и глупа. Мы говорили примерно так:

– … Что никому не понятно – так сразу авангард, а если ни на что не похоже – значит, модернизм. Для обоих направлений момент новизны является основополагающим. А некоторые стремятся столкнуть в одном произведении модерн и классику. Они отлично знают, чего хотят. Так, да? – нападала я на учительницу первой. – Наверное, сколько художников – если только они имеют свой почерк – столько и направлений? Незачем их под одну планку подгонять, искать в них общие черты, затушевывать их индивидуальность. Любые течения и направления в искусстве имеют право на жизнь – настаивала я, забрасывая ее вопросами. – Почему надо загонять художников в рамки, придуманные чиновниками от культуры или недобросовестными критиками? Так ведь не появится ничего нового, что бы открыло глаза людям на мир красоты. Надо дать творить, а жизнь сама отберет новое, лучшее, прогрессивное.

Вот запрети, допустим, одно, а вдруг именно оно помогло бы высветить людям что-то ранее не замеченное, особенное. Пусть художники пробуют, ищут. Может, при жизни их и не поднимут на победный щит, ведь часто выпячивают «серых» и замалчивают талантливых, расхваливая посредственность в угоду чему-то или кому-то, тем самым понижая планку талантливости (не выношу холуйства!). Но придет их время, и все станет на свои места, – тарахтела я без умолку, выдавая на-гора стандартные обывательские фразы, воображая, что хвалюсь одновременно своей эрудицией и знанием жизни. – Только время отсечет все лишнее, смахнет шелуху бездарности. Время – лучший критик. То, что было создано прекрасным, талантливым, останется таковым навсегда…

Еще ненавижу подражательное эстетство – убежище для бесталанных, неспособных создать собственную красоту, тех, кто способен лишь отвергать созданное другими. Обычно это одномерные люди, которые никогда не рискуют и не ошибаются, не имея собственных вершин, провалов, падений. Они придирчиво наблюдают за другими, делают жесткие критические замечания, всегда готовые поддакнуть большинству или, когда потребуется, руководству. Не могут в честной борьбе достичь признания, вот и ищут повод для дискуссии, чтобы излить свою ненависть. Срывают объявления о выставках, «размазывают» противников и конкурентов в газетах. Найдут уязвимое место художника и долбят, колют. На дух таких не переношу.

Талант дается Богом, то есть Природой, а ее нельзя обижать и предавать, иначе, как говорила моя бабушка, – жди потрясений. А эти бездарности «задвигают» талантливых. Спасу от них нет. Я много читала печальных биографий. Талантливым трудно живется среди обыкновенных людей. Их часто не понимают, им завидуют. А зависть убивает хороших людей… Говорят, в природе дарования оплачивать талант алкоголизмом или сумасшествием. Века уходят, а люди и их пороки все те же…