Вкус жизни

– На нашем факультете не было стиляг – недаром говорят, что точные науки дисциплинируют ум. У нас никто не носил галстуков «пожар в джунглях» или «селедку», но даже веселая, весенняя, нарядная юбочка могла послужить поводом для причисления девушки к разряду «вредных», и ее могли наказать как жертву модных тенденций. И ты со своим бантом вполне могла претендовать на звание стиляги и «загреметь»… Ты ничего не имела бы против такого поворота событий? Думаешь, небо не показалось бы в овчинку? Ха! Ведь ты могла подтолкнуть нас к тому, чтобы мы иначе, чем было положено, относились к жизни…

– Ну, раз тебе невтерпеж, давай критикуй, – махнула рукой Рита.

– Если действовать решительно, но осторожно, то некоторые правила того времени можно было обойти. Кое-кому это удавалось. Детям высокопоставленных родителей кое-что сходило с рук. Для этих богатеньких препятствий и тогда не существовало. Дине, например. Сквозь пальцы в комитете комсомола смотрели на ее броские наряды, а нам… ничтожным, сразу бы преградили путь… Еще бы, фланерство, пижонство – это же осмысленное противопоставление себя общепринятым нормам поведения! Ха! Эпатаж – это же протест, опасное расширение пространства личной свободы, шаг к образованию трофических язв общества! А вдруг в двери наших добропорядочных граждан постучится еще и секс? Возникнет поголовное безумие. Такого нам не могли позволить. Стиляги – праздные прожигатели жизни! У них было внутреннее несогласие с однозвучьем жизни. Не понимали идеологи, что, запрещая, они подталкивали молодежь к сопротивлению… А может, и понимали, – хитро скривилась Инна.

– Прошло время, и эти же чиновники стали носить брюки-дудочки и затертые джинсы. И чего ради бузили? – усмехнулась Лиля.

– А я не водила дружбы с городскими стилягами. Честно говоря, недолюбливала этих разряженных юнцов, считала, что для них яркие тряпки – предел мечтаний. Они казались мне слишком примитивными и легкомысленными, – сказала Жанна.

– …Потом наступили убийственно обезличивающие брежневские годы фальши, перерождения душевных самобытностей в ничто… – опять «завела свою пластинку» Инна.

– Мы не изменяли главному в себе – человеческому, – сказала Алла, как отрезала.

– Вот у кого сплошные перегибы. Тебя послушать, так получается, что мы проспали все семнадцать лет его правления. Уточняй, кто проспал, – сердито сказала Эмма. Ее лицо вдруг покрылось красноватыми пятнами.

«И у нее слабые нервы», – сочувственно подумала Кира и, оставив ненадолго участников спора, пошла на кухню.

– …Когда я после университета приехала в провинциальный вуз, то была поражена тем, что многие мои студентки являлись на занятия в мехах, увешанные золотом, как новогодние елочки. (В противовес моему излишне скромному, строгому, мной самой сшитому костюмчику). Но я «не козлилась», потому что воспринимала эти наряды на девушках как стремление их родителей поскорее выдать замуж своих дочурок в условиях дефицита мужского контингента в педагогическом институте, – сказала Галя.

Наступила неопределенная пауза, после которой разговор о моде возобновился. Но Лена уже отвлеклась на Жанну с Лилей.

– …Мы были из тех, «на смерть идущих», если потребует Родина, – продолжила воодушевленно излагать свои мысли Лиля. – Преданность, любовь, профессия – были нашим фундаментом. Мы были крепкой породы. И я об этом говорю не стесняясь. Вот возьми даже нашу достаточно безответную Анечку. Для меня совершенно ясно, что если ей нагло посмотрят в глаза или грубо потеснят, она посторонится молча, спокойно и гордо. Помнишь, Блок так вел себя. После оскорбительной статьи о нем в журнале сначала издали кивнул редактору, а потом подошел и протянул ему руку. Но попробуй кто чужой задеть, затронуть хоть чуть-чуть Анины патриотические чувства – на амбразуру бросится, костьми ляжет. Маленький человек способен на большой подвиг. Ты согласна? – Лиля повернулась к Ане.

Та молча кивнула, искренне радуясь мнению Лили.

– Наверняка глаза Ани всегда загорались при виде красного флага, поднимаемого вверх по высокому древку на площади у памятника павшим воинам. Она вытягивалась в струнку, в груди ее поднимались и вдохновение, и восторг, и мурашки пробегали по телу при звуках гимна. Он внушал ей надежду. А теперь, когда казавшаяся незыблемой страна развалилась, вопросы «В чем смысл жизни?», «Каковы великие цели?» стали общим местом. Они теряются, затираются, ускользают. В чем внутренняя логика современной жизни? Как ее выстраивать? Была эпоха космоса и физиков, а сейчас, как ни прискорбно, время чиновников и олигархов. Не стяжать нам теперь лавры Королева и Туполева. Откуда у бывших правоверных коммунистов преданность новой, только что родившейся власти?

И тут не обошлось без Инны. Она опять вырулила куда хотела.

– При чем тут коммунисты или некоммунисты? С Валерией Новодворской спелась? Та от нечего делать всегда во всех на свете бедах винит только коммунистов, и ты туда же, – возмутилась Жанна.