Вкус жизни

– Да не думаю я… – начала было Наташа, уже понимая, что тот разговор, начать который самой духу ей так и не хватило, сейчас все-таки состоится.

– А раз не думаешь, – перебил ее Дима, – то перестань все время дергаться и втягивать голову в плечи, стоит мне сделать попытку хоть немного сократить расстояние между нами. У нас же свидание как-никак – так что плохого в шампанском? Запомни, пожалуйста: мне решительно все равно, сколько тебе лет. Ты мне нравишься такой, какая ты есть, – чем дальше, тем больше. Ты интересная, красивая, умная, и мне хочется общаться с тобой. В конце концов, я же не замуж тебя зову, а предлагаю просто общаться. Давай для начала попробуем стать просто друзьями. Ведь если не пробовать – тогда как узнать? А дальше… посмотрим, что из этого выйдет.

Она смотрела на него во все глаза – и молчала. Встрепенувшуюся было в глубине души романтичную дурочку, надеявшуюся услышать, что Дима влюбился с первого взгляда и хочет провести с ней всю жизнь, загнали в угол, лишив слова еще до того, как она выпрямилась в полный рост и завладела мыслями и чувствами настоящей Большой Наташи. Зато взрослая, умудренная жизнью женщина, знающая цену словам и поступкам и понимающая, что они с Димой видятся всего-то четвертый раз в жизни и совершенно не знают друг друга, сказала:

– Думаю, ты прав: если не пробовать – как узнать? Так что давай попробуем быть друзьями.

Глава 9

Они стали встречаться. Прогулки, неспешная переписка в мессенджере по вечерам с обменом фотографиями и веселыми мемчиками, поездки в пригороды и на природу… Видеться получалось довольно часто, иногда раза по два-три в неделю: у Димы был гибкий график, зависящий от заказов, а Наташа по-прежнему не работала. Через месяц после той памятной прогулки на катере оба уже ясно чувствовали, что в рамках «просто дружбы» их отношениям становится тесновато. Хотелось другого – большего.

Рассказывая о себе, о недавнем крушении брака, о поисках работы и о том, какие ничтожные результаты они приносили, Наташа одновременно все лучше узнавала Диму. Семья у него была своеобразная, неполная, как и у нее самой, только его вырастил отец, а не мать. Та блестяще знала испанский и всю жизнь проработала в «Интуристе», сначала – экскурсоводом для партийных делегаций из братских стран Латинской Америки, затем – гидом у бизнес-партнеров первых отечественных кооператоров в «варенках» и куртках из плотной, как броня, кожи, еще только начинавших прицениваться к малиновым пиджакам. В конце восьмидесятых, когда на Западе наступил период моды на все советское, работы у нее стало особенно много. И не было ничего удивительного в том, что в один прекрасный момент (правда, Димин папа называл его совсем иначе) у нее случился роман с приезжим испанцем. Владелец отеля в знаменитом городе-курорте был до такой степени очарован белокурой русской красавицей-переводчицей, что приезжал в Петербург еще дважды, после чего предложил замужней женщине, обремененной к тому же ребенком-первоклассником, руку и сердце.

«Чем-то похоже на мою историю», – невольно подумала, услышав это, Наташа, имея в виду Арину и Алексея.

Белокурая красавица предложение приняла и, оформив развод, навсегда укатила в Испанию, к пятизвездочному отелю и вилле на морском берегу с пальмами и бассейном. Восьмилетний сын в эту романтическую идиллию не вписался. Не захотел ли возиться с пасынком новый муж, или мать сама решила, что ей будет лучше строить новую жизнь «без прицепа» из прошлого – Дима не знал. Да и знать не хотел. Прошли годы, но до сих пор он так ее и не простил. Сколько мать ни пыталась связаться с ним, никогда не отвечал на звонки и рвал конверты с письмами, не распечатав. Когда наступила цифровая эпоха – мать добралась до него через соцсети, стала писать сообщения, оставлять комментарии под постами, лайкать его фотографии. Особенно воодушевилась, узнав о рождении внука. Видимо, другими детьми, потенциальными отцами и матерями своих будущих внуков и внучек, в Испании она так и не обзавелась. Пришлось забанить ее во всех соцсетях и зорко следить, чтобы она не разжилась Егоркиным адресом: внук о наличии испанопроживающей бабушки не знал, и вводить его в курс дела Дима не имел никакого желания.

– И вы до сих пор не общаетесь? – все же спросила Наташа, хоть и догадывалась об ответе.

– Нет. Зачем? Она тогда сделала выбор. И у него есть последствия.

– Но ведь прошло тридцать лет, даже больше. Неужели ты…

– Наташ, ты пытаешься рассуждать как мать, которую лишили ребенка, – перебил ее Дима. – А она сама меня бросила. Это разное, понимаешь?

Его голос впервые за все те недели, что они были знакомы, звучал отчужденно и глухо. Больше говорить на эту тему Наташа не рисковала.