Владимир

Прижавшись к плечу Владимира, Рогнеда слушала его слова, и в ее душу вливался покой. Она любила мужа – сурового, решительного, сильного, только не умела выразить свою любовь словами. Впрочем, что слова, только сердце может откликнуться сердцу!

– Вот почему, – продолжал Владимир, – чую брань, вижу реки крови, горе великого множества людей. Не здесь, не на Горе и не на поле решится будущее Руси. Мы, люди Руси, такие, какие есть, хоть и ссоримся, но и умеем дружить, мы сильны и выносливы. О, мы очень сильны, Рогнеда… Однако Русь окружает множество врагов, я прошел, прошел ее всю, делал, что мог, скоро новый поход…

– Новый поход?

– Так, новый, последний поход, Рогнеда, против врагов Руси.

4

Волчий Хвост – правая рука Владимира, главный его воевода. Возвратившись из далекого похода, он не может, как все прочие, тотчас пойти домой; до позднего вечера он встречает из-за Днепра дружину и уже в полной темноте советуется с князем.

И вот наконец терем за высоким частоколом: воеводу встречает жена Павма, дети; в светлицах пахнет медом и смолкой. Волчий Хвост становится на колени перед образом Христа.

Он привез подарки: жене оксамиты и атласы, золотой пояс из Тмутаракани; дочерям узорочья, украшения; сыновьям пояса с набором, кривые ножи, сапоги.

Однако, чем был наполнен мех, который Волчий Хвост самолично снял с воза, внес в терем и спрятал под кроватью, – касалось только воеводы.

И вот уже ночью в терем стали сходиться гости: соседи-бояре, несколько мужей, далеких родственников воеводы, ключар Горы Воротислав.

Сели за стол, где жарко горели свечи. Павма поставила мед, ол, всякие яства. Выпили, закусили, помянув мертвых и пожелав счастья и здоровья живым.

– Далеко ли ходили, воевода? – спросил Воротислав. -Мы уж тут все глаза проглядели, уши прослушали, вас под-жидаючи.

– Земля наша, бояре, велика. Солнце, однако, всходит над всеми нами и однова заходит, тде Итиль-река, где Тмутаракань! А наш неуемный князь сказал, что всю Русь хочет пройти от края до края.

– Что князь, что княгиня – все едино, – засмеявшись, сказал Воротислав. – Вы в походах за стремя Владимирове держались, а мы тут натерпелись вдосталь от Рогнеды.

– А что? – заинтересовался Волчий Хвост. – Сурова, грозна?

– Не то слово сказал, – ответил Воротислав, – токмо о княжьем столе и печется, о муже, детях, а о нас нисколько, самим приходится брать, вырывать… Одначе днесь тому конец – вернулся князь, с ним будем дело иметь. Скажи лучше, как там в землях?

– Все по-прежнему: Червенская земля наша, с радимичами и вятичами положили ряд, в Тмутаракани тишина…

– Воевода Волчий Хвост! – от лица всех сказал Воротислав. – Не о том речь, мы хотим знать, какой ряд уложил Владимир?

– Весь в отца. В землях древний закон и покои утверждает, молится всем богам, сулит защищать их княжьей дружиной, дань назначает легкую, померную.

– А с лесами, землями, реками, иже владеем там?

– Волю дает князь землям. Вы, говорит, сами хозяева, сами и чините суд, расправу да правду…

– Щедр наш князь, да не для нас, – зашумели за столом. – Древний закон и покон, куда ни шло, крепко земли за своих богов держатся, но ряд писать надобно по закону новому. Вы, воеводы, небось взяли свое в землях…

– Ни шеляга! – Волчий Хвост даже перекрестился.

– Молчи! – ухмыльнувшись, сказал Воротислав. – Где брань, там и дань, и мы не против: ходили, бились, примучива-ли, ваше – вам… А нам, боярству, что?! Неужто теперь и не сунуться уже ни в червенские города, ни к радимичам, ни к вятичам, где Ольга и Святослав дали нам города и земли в пожало^ ванье… Знаешь, Волчий Хвост, мы тоже когда-то были воеводами, сотруждалися, мечи носили. Ныне же боярами стали, старцами. Что, значит, так и отдать наше добро? Опять же, аще Владимир наложил на землю легкую дань, то чем думает платить дружине? На какие деньги будет ковать щиты и мечи? Пожалованье наше идет во пса место, сами должны содержать дружину… Ой, забывает князь Владимир, кто его подпирает, на чем стоит киевский стол… Боярство и воеводы – это сила!

Все уже изрядно выпили. Только Волчий Хвост, который почти не пил, понимал и видел, что бояре лишь высказывают свои думы и чаяния. Он спросил:

– А как у вас, бояре? Что слыхать на Горе? Давненько не бывал дома, в далеких походах только и дум, что о Киеве, об этих стенах, о тереме… Любо тут, вельми любо, воеводы!

За столом весело, со смешком кто-то сказал:

– А уж что любо, то любо… Чуден город наш Киев, а коли князь о нас забывает, сами о себе радеем. В Полянской, Северской, Древлянской, да и в Угличской и Тиверской землях хозяева мы. Бога не забываем, вот он и печется о нас…

– За море ездите?

– И сами ездим, и гостей в Киеве тьма. Иди на Почайну, на Подол – грек на греке сидит. Мы – им, они – нам. Христиане и они и мы… Может, Христос благословит и освятит наше добро?!

Волчий Хвост во все глаза смотрел на опьяневших бояр.

– И здесь, в Киеве, – говорили за столом, – и в землях вокруг – христиан тьма, молимся, ждем, утверждать будем на Руси свою веру, таков закон и покон… Ты, воевода, пойдешь с нами?