Владимир Раевский

По второму отделению — хвалил как офицерам, так и нижним чинам проступок, сделанный Семеновским полком, называя тех солдат «молодцами», и говорил при том: «Вот как должно защищать свою свободу и честь, и если один тиран покажется, выдьте десять человек вперед и, уничтожив одного, спасите двести».

По третьему отделению — обращался с нижними чинами фамильярно, то есть целовался с ними… Телесное наказание, делаемое нижними чинами, называл варварством, говоря, что кто нижних чинов наказывает, тот злодей и тиран, и даже выправку солдат считал тоже тиранством…

По четвертому отделению — описывал нижним чипам какое-то возмущение, бывшее в Вознесенске, и приглашал их за Днестр к означенному городу, присовокупляя, что один шаг за Днестр, и все вспыхнет и восстанет.

По пятому отделению — во время управления его дивизионною юнкерской школою рассказывал офицерам о разных происшествиях в 32-м егерском полку… что якобы того же полка двенадцать человек рядовых, при ефрейторе, из учебной команды перешли за Дунай и, переправляясь на ту сторону, ознаменовали свободу свою ружейными выстрелами… О правлении говорил, что правление конституционное лучше всех правлений, особенно нашего, которое хотя и называется монархическим, но управляется деспотизмом. В поэзию поместил отрывки и заставлял учить наизусть стихи, в коих либеральные мысли господина Раевского совершенно обнаруживаются…

По шестому отделению — по письмам майора Раевского к капитану Охотникову хотя Комиссия ничего не может сказать решительного, однако же не только он, господин Раевский, но даже и тот, к кому они писаны, весьма сильно подозреваются в какой-то тайной между ними связи…

Комиссия приговорила: лишить живота, взыскав с него издержанные на прогоны деньги, всего тысячу семьсот шестнадцать рублей четыре копейки для пополнения тех сумм, из коих они позаимствованы.

Заключен в Херсонской губернии в г. Тирасполе.

Марта 21 дня 1823 года.

Обер-аудитор Бобышев».

А ниже подписи всех членов Комиссии.

Обер-аудитор Бобышев как-то невнятно читал Сентенцию, а после прочтения долго кашлял и наконец обратился к Раевскому:

— Все ли вам ясно?

— Мне предельно ясно, что Комиссия допустила нарушение законов и все изложила в превратном свете. Я протестую, а посему позвольте мне копию Сентенции.

Бобышев закашлялся, посмотрел в сторону Сабанеева, сидевшего у окна. Генерал дал знак рукою, что пора закругляться. Для обвинения Раевского, согласно существующему Наказу Екатерины II, достаточно было двух человек. «Винить двумя свидетелями», но Комиссия но приняла во внимание «Указ воинский» Петра I, где предписывалось в качестве свидетелей использовать «добрых и беспорочных людей». Свидетели же против Раевского ни в какой мере не отвечали этому требованию, более того, они были всем известны как отъявленные мерзавцы.

Раевского привели обратно в камеру. Он тяжело опустился на табурет, обхватил голову руками, долго неподвижно сидел, обдумывал случившееся. «Меня присудили к смертной казни, — думал он, — сумею ли доказать свою невинность, опрокинуть версии обвинителей? Да, я это докажу… Спасибо друзьям, что доставили мне «Устав воинским» и другие законоуложения. Они мне сейчас понадобятся…»

Сабанеев боялся протеста Раевского, потому что все нарушения, допущенные судебной комиссией, были сделаны по его указанию, а если поступит протест, начнется дополнительное расследование, которое поставит его в неловкое положение. А посему он решил тут же объявить Раевскому свое мнение, надеясь, что тот останется им доволен и протестовать не станет.

«…Раевского, как вредного для общества человека, удалить от оного в Соловецкий монастырь или другое какое место, где бы вредное распространение его образа мыслей не могло быть поводом к нарушению спокойствия, если же приводимые против Раевского свидетельства признаются к обвинению его недостаточным, в таком случае полагаю: как чиновника, впадаемого в подозрение столь важное, удалить от службы и иметь его под строгим надзором полицейским».

Сабанеев почти был уверен, что, прочитав его заключение, Раевский безропотно согласиться с ним.

Судебное дело Раевского было отправлено главнокомандующему 2-й армией для утверждения, но, прежде чем утвердить, генерал приказал передать дело Полевому аудиториату армии на ревизию.