Владимир Раевский

Александр I не спешил с принятием решения по делу Раевского, но в июле 1825 года в его руках оказался донос предателя Майбороды из Тульчина о том, что во 2-й армии существует тайное общество, руководимое полковником Пестелем. Посоветовавшись с Аракчеевым, император повелевает вызвать в Петербург главнокомандующего 2-й армией генерала Витгенштейна и после этого принять решение. Болезнь императора, а затем его отъезд на лечение в Таганрог нарушили его планы. Уже из Таганрога он распорядился, не подымая шума, тихо арестовать Пестеля и препроводить в Петербург, что и было осуществлено за день до восстания декабристов.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ ПЕВЕЦ В ТЕМНИЦЕ

Увы! Куда ни брошу взор —

Везде бичи, везде железы…

А. Пушкин

Первые дни заключения тянулись мучительно медленно и тревожно. Мысль о том, что весть об его аресте принесет необыкновенные страдания больному отцу и сестрам, словно незаживающая рана, острой болью пронизывала все тело, не давала покоя ни днем, ни ночью. Чтобы как-то отвлечься от тяжелых дум, Раевский садился писать стихи. Одно из первых стихотворений «К друзьям в Кишиневе» поражает своим мужеством и убежденностью.

Итак, я здесь… за стражей я…
Дойдут ли звуки из темницы
Моей расстроенной цевницы
Туда, где вы, мои друзья?
Еще в полусвободной доле
Дар Гебы пьете вы, а я
Утратил жизни цвет в неволе,
И меркнет здесь заря моя!..

Далее Раевский сообщает, что обвинение не правды ищет, а ложных свидетелей в «толпе презренной». Он помнил, что друзья, оставшиеся на свободе, волнуются и им надо дать сигнал, чтобы они знали, что он никого не предал, ни на кого не указал. Тогда на бумагу легли слова: «Скажите от меня Орлову…»

Это стихотворение, как и стихотворение «Певец в темнице», написанное Раевским в Тираспольской крепости, в списках распространялось в Тирасполе, Кишиневе и даже Одессе. Они стали известны Сабанееву. Он приходил в ярость, пытался найти распространителей, но безуспешно. Стихотворение «К друзьям в Кишиневе» уже через неделю было в Тульчине. Там о нем первым узнал генерал Юшневский и поспешил через нарочного обрадовать Пестеля. Пестель, прочитав слова верности Раевского, сказал, что он в порядочности Раевского не сомневался.

В стихотворении «К друзьям в Кишиневе» Раевский обращается к Пушкину, призывает его к гражданственности.

…Холодный узник отдает
Тебе свой лавр, певец Кавказа;
Коснись струнам, и Аполлон,
Оставя берег Альбиона,
Тебя, о юный Амфион,
Украсит лаврами Бейрона.
Оставь другим певцам любовь!
Любовь ли петь, где брызжет кровь,
Где племя чуждое с улыбкой
Терзает нас кровавой пыткой,
Где слово, мысль, невольный взор
Влекут, как явный заговор,
Как преступление, на плаху
И где народ, подвластен страху,
Не смеет шепотом роптать.

Поэт-узник, обращаясь к прошлому русского народа, к вольнолюбивой новгородской и псковской старине, советовал Пушкину обратить внимание на эти очаги древнерусской свободы и воспеть.

Пора, друзья! Пора воззвать
Из мрака век полночной славы,
Царя — народа дух и нравы
И те священны времена,
Когда гремело наше вече
И сокрушало издалече
Царей кичливых рамена…

Обращением «Пора, друзья!» Раевский имел в виду друзей по тайному обществу. Он еще верил в возможность революционного восстания.

Это стихотворение Раевский передал для Пушкина через посетившего его в крепости Липранди-старшего.

Как только Липрандп возвратился из Тирасполя, Пушкин, зная, что тот навестил Раевского в каземате, сразу прибежал к нему:

— Не томи, душа любезная, говори, как он там?

Липранди рассказал о беседе с узником, а потом достал стихотворение и, подав Пушкину, сказал:

— Это он просил передать тебе.

— Ах, как мне его жаль! Как жаль! — сказал Пушкин и развернул бумагу.

Читал он медленно, некоторые строки повторял дважды, а когда закончил, сказал, что Раевский берет все из русской истории.

В борьбе за свободу Раевскому, как и его единомышленникам, нужен был легендарный герой, и он нашел era в лице Вадима, вождя новгородского восстания.