Власть и общество: избирательные реформы и их восприятие в Великобритании в последней трети XIX века

Норткот не понимал подобной тактики и вскоре «четвертая партия» оказались в открытой конфронтации со своим лидером, которого ее члены именовали «великой старухой» или еще более «деликатно» – «козлом». Первое прозвище было связано с неспособностью Стаффорда отвечать на колкие выпады Гладстона – «великого старца», а второе связано с формой бороды, которой он выделялся среди коллег.

Во время второго министерства Гладстона «возмутители спокойствия» доставляли либералам массу хлопот. Спасение от острого языка лорда Рендолфа не находил никто. Словесные дуэли становились все острей. В качестве примера можно привести обмен репликами с Харткортом, который назвал Черчилля «маленьким ослом» и получил сдачу в виде «чертого дурака», произнесенного с большим чувством[195].

Рендольф Черчилль: «Настанет день и они поставят мне памятник»[196]

Солсбери и Бальфур еще в начале 1881 г. осознали, насколько ценно и выгодно иметь в лице Черчилля парламентского фрондера, способного своими выходками и демонстрациями запугать и дезориентировать и Гладстона, и либеральную партию в целом. Необходимо использовать любые средства для скорейшего свержения правительства! С конца 1882 г. Черчилль в своих публичных выступлениях постоянно поддерживал на плаву концепцию «торийской демократии» (основоположником которой был Дизраэли). Торийская демократия редко определялась в таких доступных понятиях, как это делал Черчилль, адресуясь на митингах к многотысячным толпам слушателей. По его словам, бастионами демократических свобод становились наследственная монархия, палата лордов и англиканская церковь, традиционный союзник консерваторов.

Первый кролик испуганно: «Что это такое? Лорды?» «Возможно, это фермеры», – трясущимся голосом ответил второй кролик[197]

Палата лордов, где тори имели значительное большинство, также проявляла обструкционистские тенденции к правительству либералов. Соратниками консерваторов в палате лордов выступили виги и независимые пэры, вступившие в оппозицию при решении большинства проблем касающихся Ирландии. Как считают некоторые британские исследователи, сказывалось и личное отношение маркиза к Гладстону. Солсбери испытывал пренебрежения и даже презрения к премьер-министру и всему тому, что он представлял в политике. Такое отношение разделяли многие пэры, такие как герцог Ричмондский, который в частных беседах называл лидера либералов «сумасшедшим». Но вскоре воинственная политика Солсбери начала беспокоить даже его коллег тори. Ричмонд однажды заметил лорду Кейрнсу: «Меня беспокоит опрометчивость Солсбери. Мне кажется, он не понимает, что в отдельных случаях нужно идти на компромисс» [198].

В результате законопроекты, которые правительству удалось провести через палату общин за первые три сессии, либо задерживались, либо искажались палатой лордов. Так, палата лордов отвергла билль правительства о компенсации арендаторам за непродление срока аренды лендлордами, буквально изуродованы были другие законопроекты министров. Вместе с тем аристократические «спортсмены» были вынуждены смириться с принятием закона об охоте на дичь 1880 г. Этот закон устанавливал правило, согласно которому в договор об аренде земли включалось право фермера убивать дичь на арендованной им земле без компенсации землевладельцу[199].

Законотворческая блокада становилась настолько невыносимой, что летом 1882 г. Гладстон, по утверждению Дилка, решил немедленно внести на рассмотрение проект билля о правах «как насущный вопрос, по которому следует вести борьбу с палатой лордов»[200]. Неудачи в области законодательства, борьба с оппозицией усугублялись отсутствием единства в самой либеральной партии, что также ослабляло правительство. Внутренняя борьба радикалов против вигов не затухала. Молодая «поросль» радикалов пришла в правительство с уверенностью в собственных силах и повышенными амбициями. Радикалы позволяли себе резкие высказывания, даже критику кабинета министров. В итоге они смогли обеспечить себе значительную поддержку среди электората. Однако по причине численного превосходства виги по-прежнему сохраняли контроль над позицией партии.

Положение Гладстона как лидера партии было непростым. Ему приходилось решать сложнейшую задачу – удерживать либеральную партию от распада. Не вызывает сомнения, что ни при одном другом руководителе невозможно было бы объединить в одну партию и правительство столь разные и непримиримые интересы. В то же время неопределенность его позиции не способствовала стабилизации шаткого альянса либералов и примирению основных противоречий. Можно отметить двойственность премьер-министра. С одной стороны, он явно отдавал предпочтение вигам, с другой – выступал за радикальные меры. Данная позиция подразумевала некий паралич, что противоречило потребностям партии[201].