Власть над миром. История идеи

В те летние месяцы произошло немало перемен. Оглушительный успех Советского Союза на Востоке, по размаху и дальнейшему влиянию значительно превзошедший сражение на берегах Нормандии, отбросил войска Вермахта назад на сотни миль; Красная армия вторглась в глубь Польши и подошла к границам Балкан. Сначала Иден, а затем Черчилль срочно отправились в Москву, чтобы прояснить сферы влияния на континенте: момент, который довольно трудно поддавался переводу на универсалистский язык из мечты Вильсона. Пока кольцо вокруг рейха неуклонно сжималось, в пригороде Вашингтона, в имении Думбартон-Окс (поместье, принадлежавшем одному из помощников Корделла Халла) в обстановке строгой секретности шли дискуссии с участием британцев, американцев, русских и китайцев: делегаты начали наращивать плоть на скелет предполагаемой структуры ООН в мирное время. В основном обсуждение касалось четырех важнейших тем. Во-первых, охвата влияния организации на проблемы, выходящие за рамки безопасности: когда США предложили, в частности, создать Экономический и социальный совет для «наиболее полного и эффективного использования мировых ресурсов» – своего рода Нового курса, над которым работала администрация, – советские делегаты возразили, что именно на это Лига Наций безуспешно потратила много лет. «Главной и, по сути, единственной задачей» должно было стать поддержание мира и безопасности через создание небольшой и хорошо отлаженной организации. С другими задачами вполне могли справиться прочие организации, и не обязательно под эгидой ООН. Однако США настояли на своем, и со временем ООН стала распоряжаться многочисленными механизмами мирового управления в сфере благосостояния и социальной политики, некогда зародившимися в рамках Лиги.

Во-вторых, на переговорах обсуждался вопрос о том, должна ли новая организация иметь в своем распоряжении силовую структуру. Советская сторона поддерживала идею международных воздушных сил, тем самым превращая ООН в продолжение военного альянса. Британцы считали, что это попахивает мировым господством; что касается американцев, то они, памятуя о необходимости убедить Конгресс, предложили, чтобы каждая страна взяла на себя обязательство предоставить свои войска в случае необходимости. Однако, так или иначе, все согласились с основным моментом – что ООН должна располагать военными силами какого-либо рода. В-третьих, поднималась тема членства. Изначально СССР был настроен ограничить членство странами, подписавшими в январе 1942 г. первую Декларацию ООН, соглашаясь с тем, что другие «миролюбивые» государства также могут на него претендовать. США, со своей стороны, хотели сделать организацию максимально всеобъемлющей и не ставить идеологических препон для членства в ней. Для русских подобная схема грозила возможностью остаться в меньшинстве при голосованиях: в конце концов, Британия могла полагаться на свои доминионы, готовые ее поддержать, а американцы – на многочисленные южноамериканские государства. Если фашистские или профашистские страны, такие как Испания, Португалия и Аргентина, вступят в организацию, позиция Советов осложнится еще больше. Вот чем объяснялось настойчивое желание советских делегатов сначала ограничить членство в Генеральной Ассамблее, а затем предоставить возможность всем 16 республикам СССР присоединиться к ООН по отдельности – требования, угрожавшие полным срывом переговоров. Компромисс дал всем участникам переговоров понять, что будущая организация должна стать максимально всеобъемлющей и что единственным критерием для членства будет «стремление к миру»: СССР предоставили дополнительные голоса (хотя количество таких голосов было сокращено с 16, о которых говорил Сталин, до двух).

Все эти дискуссии сказались на критическом вопросе, едва не пустившем ко дну новую организацию еще до того, как она появилась на свет: о праве вето в новом Совете Безопасности. В старом Совете Лиги каждый член имел право вето, и американцы беспокоились, что возрождение этой системы приведет новую организацию к бессилию ее предшественницы, не позволив предпринять ничего серьезного. С другой стороны, великие державы, в особенности СССР, ни за что не допустили бы полной отмены этого права. Сталина беспокоило то, что по мере приближения конца войны США и Британия начинали ставить под вопрос альянс, а вместе с ним и роль СССР в Восточной Европе. 7 октября конференция в Думбартон-Окс завершилась, а нерешенный вопрос о праве вето так и остался бомбой с часовым механизмом, заложенной в основание новой организации.