Власть над миром. История идеи

Страхи по поводу экологической ситуации были тесно связаны с тревогой в отношении мировой перенаселенности: в обществе распространились неомальтузианские теории, активно обсуждались новые международные программы контроля за ростом населения. Демографы популяризовали идею о том, что остановка прироста является обязательным условием для благосостояния общества; набирало силу представление, согласно которому общество становилось современным только тогда, когда рождаемость в нем падала. Президент Мирового банка Роберт Макнамара в резком тоне заявил, что «единственным препятствием к экономическому и социальному развитию» является рост населения, и Международный пакт ООН об экономических, социальных и культурных правах гласил примерно то же самое[408]. В 1968 г. биолог Пол Эрлих в своем бестселлере «Демографическая бомба» предупреждал, что в следующем десятилетии сотни миллионов людей будут обречены на голодную смерть. Генеральный секретарь ООН У Тан в 1969 г. сказал, что у членов организации осталось всего несколько лет, чтобы «забыть о своих старых распрях и начать сотрудничать с целью прекращения гонки вооружений, защиты окружающей среды, предотвращения перенаселенности и достижения целей в области развития». Написанный в мрачных тонах отчет Римского клуба «Пределы роста» был продан в количестве 9 миллионов экземпляров в 29 странах. Он оглашал результаты компьютерного моделирования мировых систем, демонстрировавшие взаимосвязь между населением, ресурсами и их истощением, загрязнением окружающей среды, промышленным производством и количеством продовольствия. Данные поступали в компьютер, а он в свою очередь выдавал прогнозы о росте населения по экспоненте, о падении урожайности и ухудшении экологии. Читатель получал недвусмысленное сообщение: Земля превращается в смертоносную бомбу, а часовой механизм в ней запускает сам человек.

Политическая реакция на международном уровне определялась преимущественно американцами, в первую очередь президентом Никсоном. Не особенно заинтересованный в вопросах окружающей среды как таковой, Никсон, однако, понимал их политический потенциал. В США он учредил Управление по охране окружающей среды и обеспечил ему такое финансирование, что оно стало крупнейшим гражданским агентством на последующие несколько лет. Но стоило президенту понять, что из-за подобных действий он рискует лишиться поддержки консерваторов и крупных корпораций, как он решил, что пришло время «ослабить нажим»[409]. На международной арене учитывались другие факторы, так что там он продолжал действовать: там не было голосов, чтобы их терять, зато имелась масса преимуществ для Америки, если той удалось бы занять лидирующие позиции в данной сфере. С более практической точки зрения американским производителям было важно, чтобы международное законодательство также стало более строгим: контроль внутри США мог обернуться против них, если бы за Америкой не последовали другие страны. Наперекор тем, кто напоминал ему, что так избирателей не привлечешь, Никсон сказал своему главному советнику по политике в сфере окружающей среды Расселу Трейну, что США следует взять на себя «лидирующую роль» в международных дискуссиях. Вместе с Трейном он рассматривал защиту природы как инструмент для упрочения отношений США с СССР; еще большее значение президент придавал многосторонним взаимоотношениям в мировом сообществе. Здесь-то Америке и пригодилась ООН[410].

Еще до Дня Земли Генеральная Ассамблея решила провести масштабную конференцию по вопросам окружающей среды. Такая инициатива (она исходила от Швеции) была в новинку для организации, до этого момента уделявшей основное внимание вопросам роста и развития. В международном законодательстве со времен войны появилось несколько статей об охране природы, но большинство из них, в частности о регулировании китобойного промысла от 1946 г., не принесло заметных результатов. Стокгольмская конференция 1972 г. могла закончиться так же безрезультатно, не поручи У Тан ее проведение энергичному бизнесмену из Канады Морису Стронгу. Еще в процессе подготовки стало ясно, что не все разделяют опасения перед нависшей угрозой. В 1971 г. бразильский дипломат высказался так: