Власть над миром. История идеи

Неолиберализм – удобное обозначение для того, что произошло далее: отказ от послевоенного социального корпоративизма, подкреплявшего рост на Западе, разворот к монетаризму и дерегуляции. Результатом этих процессов стало создание Нового международного экономического порядка – преимущественно «made in USA», – легко одержавшего верх над вариантом, предложенным странами Третьего мира, восстановившего Атлантический альянс на новых основаниях и переписавшего правила мировой экономики. Часть таких последствий была запланирована; многие возникли непредвиденно. Однако благодаря финансиализации американской внутренней экономики, которая стала крупным перерабатывающим механизмом для избытков мирового капитала, стекающихся на Уолл-стрит, свободное движение средств превратилось в новую норму. А поскольку мир кредиторов и дебиторов нуждался в других институтах, нежели мир производителей и потребителей, стали возникать новые источники институционной власти, а старые оказались на втором плане. Вашингтон отводил особую роль МВФ, хотя в основном лишил ООН своей поддержки. Таким образом, за 20 лет кризис на Западе перерос в новую модель мирового правления. У него даже сформировалась собственная идеология: глобализация[426].

«Кризис может быть целительным»

В 1970-х гг. денег стало больше, двигались они быстрее и контролировались меньше, чем когда-либо ранее. В результате успешных действий картеля ОПЕК мир купался в нефтедолларах, и этот золотой дождь должен был куда-то пролиться. В то время общий объем мировой финансовой системы равнялся приблизительно 165 миллиардам долларов, из которых 35 миллиардов ежегодно предоставлялись в заем. Внезапно доходы от нефтедобычи, оцениваемые почти в 100 миллиардов долларов, оказались в руках банков и других инвесторов из развитых стран. Вопрос заключался в том, кто будет осваивать эти гигантские избытки, превосходившие нормальные объемы капиталов, предоставляемых для займов: общественные или частные кредиторы?

Частные банкиры ринулись в бой: возглавляемые Уолтером Ристоном из Первого национального сити-банка, они лоббировали в Вашингтоне отмену ограничений на предоставление американскими банками кредитов другим странам. Казначейство, возглавляемое сначала Джорджем Шульцем, а затем Уильямом Саймоном (оба были сторонниками свободного рынка), встало на их сторону и ослабило контроль за экспортом капиталов. «После этого ни одного банкира никогда нельзя было застать дома», – пошутил некий экономист. Международные займы составили одну треть доходов крупнейших банков США в 1973 г.; к 1976 г. – три четверти, благодаря их высокой стоимости. Европейские и японские банки пытались не отставать; то же самое касалось брокеров, взаимных фондов первых хеджевых фондов и других финансовых институтов. Ристон со своим окружением взирал на них свысока: «Страны не прогорают» – одно из его знаменитых высказываний. Его Первый национальный сити-банк был переименован в Ситибанк и вместе с банком Дж. П. Морган занял лидирующую позицию в сфере предоставления синдицированных кредитов преимущественно южноамериканским заемщикам[427].

Новый «казино-капитализм» (термин, запущенный в обиход одним из наиболее язвительных комментаторов этого явления Сьюзан Стрейндж), отпущенный на свободу благодаря высвобождению нефтедолларов, стал золотым дном для банков и новым вызовом национальным правительствам и МВФ. Пока Конгресс рассуждал о его влиянии на баланс американских банков, гигантские суммы текли через границы, выходя из-под надзора. Плавающие курсы валют оказались чувствительными к спекулятивным рейдам. Для экономик, увязших в рецессии, как, в частности, британская, поддержка курса валюты стала практически невозможна. Экономическая помощь, предоставленная МВФ Британии, быстро исчерпалась, и в 1976 г. лейбористское правительство обратилось за крупным займом. Некоторые члены кабинета считали, что смогут добиться предоставления кредита без каких-либо условий, просто пригрозив коллапсом или протекционизмом, однако оказалось, что они глубоко заблуждались[428].

Управляющим директором МВФ на тот момент был Йоханнес Виттевин, экономист, проработавший большую часть жизни в Центральном бюро планирования Нидерландов, соответственно ни по темпераменту, ни по образованию не являвшийся сторонником свободного рынка, в отличие от американского министра финансов Уильяма Саймона. Последнего сильно настораживало вторжение государства в дела частных предпринимателей как внутри страны, так и за рубежом; он с ужасом наблюдал за ростом государственных расходов по отношению к доходам повсюду в развитом мире с начала 1960-х гг. Пламенный защитник свободного предпринимательства, государственный казначей при Никсоне и Форде, Саймон был исполнен решимости положить этому конец: в нефтяном кризисе и его последствиях он усматривал не только проблемы, но и новые возможности. В первую очередь, по его мнению, следовало реформировать такой международный институт, как МВФ, сделав его глобальным проводником фискальной дисциплины[429].