Власть. Новый социальный анализ

Начнем с солипсизма. Когда Фихте утверждает, что все начинается с эго, читатель не говорит: «Все начинается с Иоганна Готтлиба Фихте! Что за нелепость! Как такое может быть, если я ничего не знал о нем еще несколько дней назад. А что насчет времен до его рождения? Неужели он на самом деле считает, что изобрел их? Что за нелепый самообман!» Этого читатель, повторюсь, не говорит; он ставит себя на место Фихте и находит его аргумент в какой-то мере убедительным. «В конце концов, – думает он, – что мне известно о прошлом? Только то, что у меня были определенные впечатления, которые я решил интерпретировать в качестве связанных с периодом до моего рождения. А что я знаю о местах, которые никогда не видел? Только то, что я видел их на карте, читал о них или слышал, как о них рассказывают. Мне известен только мой собственный опыт; остальное сомнительно, выведено на основе опыта. Следовательно, если я решил поставить себя на место Бога и говорить, что мир – мое творение, ничто не может доказать мне, что я ошибаюсь». Фихте утверждает, что существует только Фихте, а Джон Смит, который читает его аргументы, делает вывод, что существует только Джон Смит, не замечая того, что Фихте говорит не это.

В этом смысле солипсизм может стать основой для определенного типа социальной жизни. Собрание лунатиков, каждый из которых считает себя Богом, может научиться вежливо обращаться друг с другом. Однако вежливость просуществует лишь до тех пор, пока каждый Бог не обнаружит, что его всемогущество попирается любым из окружающих его других божеств. Если г-н А считает себя Богом, он, возможно, будет терпеть претензии других, пока их действия полезны для его целей. Но если г-н Б осмелится ущемить его и предоставить доказательства того, что он не всемогущ, г-н А разгневается и решит, что г-н Б – это сатана или один из его подручных. Г-н Б, конечно, будет придерживаться того же взгляда на г-на А. Каждый образует собственную партию, и тогда начнется война – война теологическая, жестокая, суровая и безумная. Поставьте вместо г-на А Гитлера, а вместо г-на Б Сталина, и вы получите картину современного мира. «Я Вотан!» – говорит Гитлер. «Я – диалектический материализм!» – говорит Сталин. А поскольку утверждение каждого из них подкрепляется обширными ресурсами, а именно армиями, самолетами, отравляющими газами и невинными энтузиастами, безумие обоих остается незамеченным.

Рассмотрим теперь ницшевский культ героя, в жертву которому необходимо принести «ущербных». Восхищенный читатель, конечно, считает самого себя героем, тогда как знакомого-проныру, который обогнал его в карьере благодаря бессовестным интригам, – безусловно ущербным. Отсюда следует, что философия Ницше и правда прекрасна. Но если его читает указанный проныра и также ею восхищается, как решить, кто из них герой? Конечно, только войной. А когда один из них добьется победы, ему нужно будет и дальше доказывать свой титул героя, оставаясь у власти. Для этого он должен создать сильную тайную полицию; он будет жить, опасаясь покушения, тогда как все остальные будут бояться доноса, так что культ героизма закончится созданием нации дрожащих трусов.

Проблемы того же рода возникают с прагматистской теорией, согласно которой убеждение является истинным, если его следствия приятны. Приятны для кого? Вера в Сталина приятна для него, но неприятна для Троцкого. Вера в Гитлера приятна для нацистов, но неприятна для тех, кого они отправляют в концентрационные лагеря. Ничто кроме голой силы не может решить этого вопроса: кто должен наслаждаться приятными следствиями, доказывающими то, что данное убеждение истинно?

Философии власти, если учесть их социальные следствия, опровергают сами себя. Убеждение в том, что я Бог, если никто его больше не разделяет, ведет к тому, что меня могут запереть вдали ото всех; если же другие его разделяют, оно ведет к войне, в которой я скорее всего погибну. Культ героя создает нацию трусов. Вера в прагматизм, если она получает широкое распространение, ведет к правлению голой силы, которая неприятна; следовательно, по своему собственному критерию, вера в прагматизм ложна. Если социальная жизнь должна удовлетворять социальные желания, она должна основываться на философии, от властолюбия не производной.

17 Этика власти