Власть. Новый социальный анализ

Определенные вопросы остаются в его личном ведомстве. Человек может жениться, на ком захочет, если только его избранница тоже согласна; в молодости он может обладать определенной свободой выбора средств существования; может проводить как заблагорассудится свой досуг, насколько это ему по карману; если он интересуется религией или политикой, он может вступить в секту или партию, которая больше всего его привлекает. Исключая вопросы брака, он все еще остается зависимым от организаций даже в тех случаях, когда имеет свободу выбора: он не может, если только он не представляет собой настоящего исключения, основать религию, создать партию, организовать футбольный клуб или производить свои собственные напитки. Единственное, что он может, – так это выбирать из готовых вариантов; при этом конкуренция стремится представить эти варианты в максимально привлекательном свете, насколько это позволяют экономические условия.

Пока мы говорим о том, что влияние организаций, характерных для цивилизованных обществ, увеличивает свободу граждан в сравнении, например, с крестьянином в относительно неразвитом сообществе. Рассмотрим жизнь какого-нибудь китайского крестьянина с сравнении с западным наемным работником. Конечно, крестьянин в детстве не обязан ходить в школу, но зато должен работать с раннего возраста. У него большая вероятность умереть в детстве от тяжелых условий и отсутствия медицинского обеспечения. Если он выжил, у него нет выбора средств существования, если только он не готов стать солдатом или бандитом или же рискнуть и переехать в какой-нибудь большой город. Обычай лишает его практически всякой свободы брака. Досуга у него почти что не бывает, а если бы и был, никаких особых удовольствий он от него получить бы не смог. Он всегда живет на грани выживания, а в период голода значительная часть его семьи может умереть. И если для такого человека жизнь тяжела, еще тяжелее она для его жены и дочерей. Даже самые несчастные из безработных в Англии живут жизнью, которая покажется едва ли не раем в сравнении с жизнью среднего китайского крестьянина.

Перейдем теперь к другому классу организаций, а именно тех, что созданы, чтобы помешать человеку причинять вред другим: наиболее важными из них являются полиция и уголовное право. В той мере, в какой они препятствуют насильственным преступлениям, таким как убийство, грабеж и нападение, они повышают уровень свободы и счастья всех людей в целом, не считая незначительного меньшинства жестоких отщепенцев. Там, где полиция не обладает властью, банды мародеров быстро устанавливают власть террора, при которой удовольствия цивилизованной жизнью оказываются невозможны для всех, кроме самих гангстеров. Здесь есть, конечно, определенная опасность: полиция сама может превратиться в гангстеров или же установить какую-то форму тирании. Опасность эта не воображаемая, но способы ее предотвратить хорошо известны. Также есть риск того, что полиция может использоваться властями предержащими для торможения или приостановки движений, отстаивающих необходимые реформы. Такое развитие событий представляется почти неизбежным. Это элемент фундаментального затруднения, состоящего в том, что меры, необходимые для предотвращения анархии, затрудняют изменение статус-кво, когда его и правда надо поменять. Несмотря на это затруднение, немногие члены цивилизованных сообществ сочли бы возможным обойтись вообще без полиции.

Пока мы никак не учли войну и революцию, а также страх, вызываемый ими. Они затрагивают инстинкт государства к самосохранению и ведут к наиболее суровым формам контроля жизни индивидов. Почти во всех странах континентальной Европы существует всеобщая военная повинность. Там, где начинается война, каждого мужчину призывного возраста можно призвать в армию и каждому взрослому человеку можно приказать делать то, что правительство считает наиболее полезным для победы. Тем, чья деятельность считается полезной врагу, грозит смертная казнь. В мирные времена все государства предпринимают определенные меры – некоторые более суровые, некоторые менее, – чтобы обеспечить готовность воевать, когда это будет необходимо, а также лояльность нации. Ответ государства на проблему революции зависит от степени ее вероятности. При прочих равных условиях, риск революции больше в том случае, когда государство мало заботится о благосостоянии своих граждан. Но там, где, как в тоталитарных государствах, правительство обладает монополией не только на физическое принуждение, но также на принуждение моральное и экономическое, оно может пренебречь желаниями граждан в большей степени, чем это возможно для менее сильного правительства, поскольку революционное чувство в таком государстве имеет меньше возможности распространиться и организоваться. Поэтому следует ожидать того, что, пока государство остается отличным от сообщества граждан, всякое увеличение его власти будет усиливать его безразличие к их благосостоянию.