Власть. Новый социальный анализ

Тот минимум, с которым должен согласиться любой мыслящий человек, согласный с тем, что религия имела историческое начало или по крайней мере что какая-то религия стала усовершенствованием того, что было до нее, состоит в следующем: образ жизни, который в определенном смысле был лучше предшествующего, сначала проповедовался индивидом или группой лиц, выступавших против учения тогдашнего государства или церкви. Отсюда следует, что иногда отдельному человеку стоит выносить собственные решения по моральным вопросам, пусть даже им противоречит суждение всего человечества, всех его современников. В науке сегодня каждый принимает соответствующее учение; однако в науке известны способы проверки нового учения, и вскоре оно либо получает всеобщее одобрение, либо отвергается по причинам, отличным от традиции. В этике же не существует столь же очевидных способов проверить новое учение. Пророк может предварять свое наставление словами «так сказал Господь», что для него достаточно; но откуда другие люди знают то, что у него было истинное откровение? Любопытно то, что Второзаконие предлагает ту же проверку, которая нередко считается окончательной в науке, а именно успех в предсказании: «И если скажешь в сердце твоем: „как мы узнаем слово, которое не Господь говорил?“ Если пророк скажет именем Господа, но слово то не сбудется и не исполнится, то не Господь говорил сие слово, но говорил сие пророк по дерзости своей»[43]. Но современное сознание вряд ли может принять такую проверку этического учения.

Мы должны попытаться ответить на вопрос: что подразумевается под этическим учением и какими способами оно может быть проверено, если это вообще возможно?

Исторически этика связана с религией. Для большинства людей было достаточно авторитета: то, что в Библии или церковью объявлено правильным или неправильным, и правда является правильным или неправильным. Однако некоторые люди время от времени получали божественное вдохновение: они знали, что правильно, а что неправильно, поскольку Бог прямо говорил с ними. Такие люди, согласно ортодоксальному мнению, жили очень давно, и если современный человек заявляет, что он один из них, его лучше поместить в лечебницу, если только церковь не санкционирует его высказывания. Это, однако, обычная ситуация бунтовщика, ставшего диктатором, и она не помогает нам решить, каковы законные функции бунтовщиков.

Можно ли перевести этику в нетеологические термины? Викторианские вольнодумцы не сомневались в этой возможности. Например, утилитаристы были высокоморальными людьми и при этом были убеждены в том, что их мораль обладает рациональным основанием. Но проблема на самом деле сложнее, чем они думали.

Рассмотрим вопрос, на который наводит упоминание об утилитаристах, а именно: может ли то или иное правило поведения быть самодостаточным положением этики, или же оно должно всегда выводиться из благих или дурных последствий такого поведения? Традиционный взгляд состоит в том, что определенные поступки греховны, тогда как другие добродетельны, независимо от их следствий. Поступки других типов являются в этическом смысле нейтральными, и о них можно судить по их результатам. Следует ли легализовать эвтаназию или же брак с сестрой почившей жены – это этический вопрос, но золотой стандарт этическим вопросом не является. Есть два определения «этических» вопросов, каждое из которых покрывает случаи, к которым применимо прилагательное «этический». Вопрос является «этическим», если 1) он интересовал древних евреев, 2) это вопрос, официальным экспертом по которому является архиепископ Кентерберийский. Очевидно, что это общеупотребимое понимание смысла слова «этический» отстаивать невозможно.