Властелин колец

Тогда всадники Дома Эорла на белых конях медленным шагом поехали вокруг кургана и все вместе запели песню о Теодэне, сыне Тэнгела, сложенную его бардом — после того он не сложил ни одной. Тягучие голоса всадников тронули даже тех, кто не знал языка этого народа; а слова песни зажгли свет в глазах людей Марки: снова близился с севера гром копыт, голос Эорла звенел в битве на полях Келебранта; а повесть о герцогах катилась вперед, и рог Хельма отдавался в горах, пока не пришла Тьма, и князь Теодэн поднялся и поскакал в огонь сквозь ее Завесу — и умер в блеске, когда возвращенное солнце засияло над Миндоллуином.

Из сомнений, из тьмы к восходу
Скакал он и пел, меч обнажив.
Надежду возжег — и в надежде скончался;
Над смертью, над страхом, над роком вознесся
От утраты, от жизни — к славе навек.

А Мерри стоял у подножия зеленого холма и плакал, а когда кончилась песня — воскликнул:

— Князь Теодэн! Князь Теодэн! Прощай! Вместо отца ты был мне! Прощай!..

Когда погребение кончилось и рыдания женщин стихли, а Теодэн остался наконец один в своей могиле, народ собрался у Золотого Дворца на великий пир и отбросил печаль; ибо Теодэн дожил до преклонных лет и пал с честью, не меньшей, чем величайшие из его пращуров. А когда пришло время, по обычаю Марки, выпить память герцогов, Йовин поднялась, сияя на солнце, как снег, и поднесла Йомеру полную чашу.

Тогда встали бард и сказитель, и стали называть по порядку всех сеньоров Марки — от Эорла Юного до Теодэна; и, когда назвали Теодэна, Йомер осушил чашу. Йовин приказала прислуживающим за столом наполнить кубки гостей, и все поднялись и выпили за нового князя, восклицая:

— Здрав будь, Йомер, Сеньор Марки!

Наконец, когда пир приблизился к концу, Йомер сказал:

— Сейчас погребальный пир в честь князя Теодэна; я же стану говорить о вестях радости, ибо он не воспротивился бы этому: он всегда был отцом сестре моей Йовин. Слушайте, гости мои, народы княжеств и королевств, какие никогда не собирались прежде в этом дворце! Фарамир, Наместник Гондора, Принц Ифилиэна, просил Йовин Роандийскую стать его женой, и она ответила согласием. А потому, здесь, перед вами, они будут помолвлены.

Фарамир и Йовин вышли вперед и подали друг другу руки.

— Итак, — сказал Йомер, — Г ондор и Марку связали новые узы, и тем больше моя радость.

— Ты не скупец, Йомер! — заметил Арагорн. — Отдать Гондору лучшее, что у тебя есть!..

Тут Йовин взглянула в глаза Арагорну.

— Пожелай мне радости, мой сеньор и целитель! — попросила она.

— С тех пор, как я впервые увидел тебя, желал я тебе радости, — ответил он.

— И душа моя исцелилась, вида твое счастье.

Когда пир кончился, те, кто уходил, простились с князем, Йомером.

Арагорн со своими рыцарями и народ Лориэна и Светлояра готовились к отъезду; но Фарамир и Имрахиль оставались в Эдорасе; оставалась там и Арвен, и она простилась со своими братьями. Никто не видел ее последней встречи с Эльрондом, потому что они ушли в горы и там долго беседовали, и горьким было их расставание, которому длиться, пока не кончится мир.

Перед тем, как гостям выехать, Йомер и Йовин подошли к Мерри.

— Прощай, Мерриадок Холбитла, всадник Марки! — сказали они. — Да сопутствует тебе удача, и пусть судьба приведет тебя к нам опять!

— Сеньоры древности осыпали бы тебя дарами за твои дела на полях Мундбурга, — продолжал Йомер, — однако ты не желаешь брать ничего, кроме оружия, которое было дано тебе. Мне больно слышать это, ибо воистину нет дара, который я посчитал бы достойным; но сестра просит тебя принять эту вещицу — в память о Дэрнхельме и рогах Марки, трубящих зорю.

И Йовин подала Мерри древний серебряный рог, маленький, но искусно сделанный, с зеленой перевязью; быстрые всадники неслись по нему, череда их спиралью обвивала рог; и руны великого заклятья покрывали его.

— Это наследие нашего дома, — проговорила Йовин. — Он был сделан гномами; Эорл Юный принес его с севера. Тот, кто в нужде протрубит в него, поразит страхом души врагов, а друзья услышат его и придут, где бы они ни были.

И Мерри взял рог, ибо этот дар не мог быть отвергнут, и поцеловал руку Йовин; а они обняли его на прощанье.

Теперь гости были готовы; они выпили прощальный кубок и уехали, и прискакали в Хельмову Бездну и там два дня отдыхали. Леголас сдержал данное Гимли слово и пошел с ним в Мерцающие Пещеры; а когда они вернулись, он молчал, сказал только, что один Гимли может достойно поведать о них.

— Никогда прежде гном не мог побить эльфа в речах, — добавил он. — Поэтому едем теперь в Фангорн: надо сравнять счет!

От Предущельного Оврага они поскакали в Исенгард — взглянуть, чем заняты энты. Каменный круг был раздроблен и убран, а земли внутри стали садом, где фруктовые деревья смешивались с лесными, и под их пологом журчала река; в центре было светлое озеро, а из него вставала Башня Ортханка, высокая и неприступная, и ее черная скала отражалась в тихой воде.