Властитель Стихий (СИ)

Память возвращалась к Гэйвину урывками, внезапными озарениями, высвечивающими из застелившего его прошлое тумана отдельные моменты. Вот он, визирь на службе у императора, сидит в пышно обставленном кабинете дворца и смотрит в окно на раскинувшийся вокруг большой и богатый город – столицу Империи. Стальной Рог – кажется, так он назывался. Вот тот же город, но охваченный пожарами, наводненный толпами вооруженных варваров, озверело крушащих статуи, грабящих дома и храмы, убивающих людей. Гэйвин стоит на улице и пытается навести портал для спасения мирных жителей, но прямо на него, подначиваемое азартными криками врагов, несется грузное мохнатое чудище, с диким ревом замахивается передней лапой – и два длинных отточенных когтя, подобно стальным кинжалам, вонзаются в грудь. Встав на дыбы, монстр поднимает его в воздух, с размаху сбрасывает себе под ноги и принимается яростно топтать, обрушивая на него всю массу своей огромной туши. Дикая боль, хруст ломаемых ребер, соленый вкус крови во рту – и темнота. А наутро он очнулся среди догорающих развалин, весь в крови, изломанный, насквозь истыканный железными когтями, но живой, и так впервые узнал о своем бессмертии. Выплывавшие из глубины памяти эпизоды постепенно складывались в более или менее ясную историю его прежней жизни – пусть пока и не вполне цельную, но всё время дополняемую новыми подробностями. Он вспомнил, как уцелевшие маги Империи, бежавшие от варваров в пустыню, избрали его своим предводителем; как он поклялся превратить эту пустыню в цветущий край, где обездоленный народ вновь обрел бы достойную жизнь; как постигал высшие сферы светлой магии в прекрасном поднебесном городе, среди ангелов; как рыцарь Рион по прозвищу Грифоново Сердце, восстав против владычества варваров, предлагал объединить силы во имя восстановления Империи – а он отказался, ибо устал от потрясений и хотел мира. Однако вспоминалось Гэйвину и нечто такое, что никак не укладывалось в воссоздаваемую им картину. Например, зачем-то созданный им волшебный маятник, порабощающий волю и разум любого живого существа. Войско, отправляемое им на штурм столицы Великого Аркана – и как только ему, при его-то миролюбии, могла прийти мысль об агрессии против безобидного королевства светлых магов?! Как он вообще оказался в Аксеоте? Этого Гэйвин, как ни старался, вспомнить не мог. В сознании возникала лишь невероятная, фантасмагорическая картина, похожая на кошмарный сон: текущая по земле лава и огненные сполохи в небесах; треск рушащихся зданий и истошные крики; жаркое пламя, терзающее, но не способное испепелить его бессмертную плоть; чьи-то сильные руки, подхватывающие его и куда-то волокущие… Что это было – болезненный бред или отражение каких-то реальных событий? Гэйвину предстояло еще многое вспомнить и во многом разобраться. И всё это время рядом с ним была чуткая и заботливая эльфийская женщина, так похожая на Фархану – восьмую или девятую из многочисленных жен, которых он имел за свою долгую жизнь, и единственную, которую по-настоящему любил. Она терпеливо ухаживала за ним, поила зельями, снимала головную боль легким касанием ладони и парой произносимых вполголоса магических фраз, вела с ним долгие разговоры, утешая и ободряя, пробуждая его память наводящими вопросами и ненавязчивыми подсказками. Но когда он допытывался, зачем она это делает и что ей от него нужно, эльфийка лишь мягко улыбалась и поглаживала его по голове, приговаривая: «Всему своё время».