Читаем Властители душ: Иисус из Назарета, Мухаммед пророк Аллаха полностью

Я найду приют на рассветеу царя людей,у Бога людейот зла,от джиннов и людей!»

Старый бедуин встал, разорванный коричневый бурнус хлопает его по ногам: «Вот, пророк Бога, вот мое золото!» Он бросает его в воздух, снова ловит плоской ладонью: «Вот смотри! Мое единственное! Вот! Я выброшу это так же, как и тысячу динаров, назначенных за тебя, если ты поклянешься, что твои слова правда, пророк!»

— Я клянусь в этом, пастух!

Бедуин вскидывает руку, кусочек золота пролетает над пламенем как искорка и исчезает в темноте. Слышно, как монета упала неподалеку, тихо звякнув о скалу.

— Выбросил, — говорит бедуин. Он прислушался к звону, хитрая улыбка промелькнула на его лице. Он точно прицелился; утром, при свете дня, ему будет легко вновь отыскать ее. — Спи спокойно, господин. Я провожу тебя в Ятриб, а ты отведешь меня в рай…

Мухаммед (персидское изображение, XIV век).

Народам ислама было запрещено рисовать людей, но описание Пророка можно найти во многих источниках

Кто лучше по религии, чем тот, кто предал свой лик Аллаху, будучи добродеющим…?

Коран, Сура 4, 124

«Пророк! Пророк!»

Ломайте пальмовые ветви, держите их в поднятых руках, чтобы тенистым был его путь! Срывайте с себя одежду, расстилайте ее по земле, чтоб его верблюд не поранил подошвы ни шипом, ни острым камнем…

«Пророк! Пророк!»

Вот сладчайшие фрукты, созревающие в оазисе Ятриба, свежайшее молоко и прозрачная вода!

День за днем, час за часом ожидали мы тебя. Те, кого научил ты молитве, молились о тебе, мы, еще не наученные, пытались делать так, как они… Может быть, услышал Аллах наши слова. Потому что теперь ты все же здесь!

Женщины вплели в волосы гранатовый цвет, а мужчины окрасили свои бороды хной; мы закололи овец и разделили мясо, чтобы радовались все. Потому что сегодня должен быть праздник для всего народа!

Здесь собрались все, кто вынужден был из-за твоего слова бежать из Мекки, — все! Никто не отсутствует, потому что мы приняли их как братьев.

Мухаммед, думаешь, ты беглец, который должен сначала завоевать свое право? Нет, ты видишь: Ятриб — твой город, Мединет эн Наби, город пророка!

Где ты хочешь жить, Мухаммед? Город твой и любой из наших домов принадлежит тебе. Порог, который переступит твоя нога, будет священным…

Мухаммед едет очень медленно, каждому шагу его верблюда препятствуют руки, протянутые в знак приветствия. Он устал и измотан поездкой по пустыне, однако не является ли каждое из улыбающихся, восторженных лиц, смотрящих ему в лицо, источником новых сил? Мединет эн Наби, город пророка! Время тяжелых испытаний позади, пришло время, когда побеждает слово Божье!

«В каком доме хочу я жить, спрашиваете вы? Сам Бог должен решить это и направить стопы моего верблюда. Я не выбираю!»

Мухаммед отпускает поводья из рук, хлыст, при по-мощи которого он направлял верблюда, падает на землю.

«Прочь отсюда! Отойдите! Дайте дорогу! — кричат люди Ятриба. — Дайте посмотреть, куда пойдет верблюд! Отойдите!»

Бедуин, сопровождавший его сюда, смотрит на него вопросительно. Теперь он тоже должен отступить назад? Он делает это неохотно, так как ему кажется, что, пока он держался рукой за седло Мухаммеда, почести, оказываемые пророку, относились и к нему.

Верблюдица удивленно смотрит вокруг себя темными кроткими глазами. Осторожно и медленно поднимает она ногу, одну за другой, проходит вниз по улице, пока не выходит на площадь. Может быть, свободное пространство напоминает ей о дворе дома в Мекке, где ее кормили; возможно, ее манит запах сухих листьев, просачивающийся сквозь открытые ворота дома. Она пересекает площадь, поднимает голову, высматривает, будто желает убедиться, что она на правильном пути, а затем, медленно опускается на колени, будто хочет сказать своему седоку: «Мы пришли! Вылезай из седла!»

Сквозь толпу пробирается седобородый человек.

— Пророк! — кричит он. — Пророк! Перед моим домом на колени опустился твой верблюд. Ты будешь моим гостем! Аллах все знает, вы видите это! Потому что я первый из всех мужчин в Ятрибе, присягнувших пророку в верности!

Мухаммед смотрит на него и тут же узнает. Это старый Аюб, поклявшийся ему в долине Мины следовать за ним. «Твоим гостем хочу я быть, — говорит он, — пока не построим дом, в котором я смогу жить, и дом, где мы будем молиться Аллаху…» Он останавливается, окидывает взглядом площадь, полную восторженных людей вплоть до начала некоторых узких переулков, где толпятся мужчины с серьезными лицами, скрестив руки, наблюдающие за всем, но сами, кажется, не поддерживающие всеобщего торжества.

— Кто они, — спрашивает Мухаммед, — те, что стоят по ту сторону?

— Это, — отвечают ему, — иудеи Ятриба.

* * *
Перейти на страницу:

Все книги серии Исторические силуэты

Белые генералы
Белые генералы

 Каждый из них любил Родину и служил ей. И каждый понимал эту любовь и это служение по-своему. При жизни их имена были проклинаемы в Советской России, проводимая ими политика считалась «антинародной»... Белыми генералами вошли они в историю Деникин, Врангель, Краснов, Корнилов, Юденич.Теперь, когда гражданская война считается величайшей трагедией нашего народа, ведущие военные историки страны представили подборку очерков о наиболее известных белых генералах, талантливых военачальниках, способных администраторах, которые в начале XX века пытались повести любимую ими Россию другим путем, боролись с внешней агрессией и внутренней смутой, а когда потерпели поражение, сменили боевое оружие на перо и бумагу.Предлагаемое произведение поможет читателю объективно взглянуть на далекое прошлое нашей Родины, которое не ушло бесследно. Наоборот, многое из современной жизни напоминает нам о тех трагических и героических годах.Книга «Белые генералы» — уникальная и первая попытка объективно показать и осмыслить жизнь и деятельность выдающихся русских боевых офицеров: Деникина, Врангеля, Краснова, Корнилова, Юденича.Судьба большинства из них сложилась трагически, а помыслам не суждено было сбыться.Но авторы зовут нас не к суду истории и ее действующих лиц. Они предлагают нам понять чувства и мысли, поступки своих героев. Это необходимо всем нам, ведь история нередко повторяется.  Предисловие, главы «Краснов», «Деникин», «Врангель» — доктор исторических наук А. В. Венков. Главы «Корнилов», «Юденич» — военный историк и писатель, ведущий научный сотрудник Института военной истории Министерства обороны РФ, профессор Российской академии естественных наук, член правления Русского исторического общества, капитан 1 ранга запаса А. В. Шишов. Художник С. Царев Художественное оформление Г. Нечитайло Корректоры: Н. Пустовоитова, В. Югобашъян

Алексей Васильевич Шишов , Андрей Вадимович Венков

Биографии и Мемуары / История / Образование и наука

Похожие книги

Актерская книга
Актерская книга

"Для чего наш брат актер пишет мемуарные книги?" — задается вопросом Михаил Козаков и отвечает себе и другим так, как он понимает и чувствует: "Если что-либо пережитое не сыграно, не поставлено, не охвачено хотя бы на страницах дневника, оно как бы и не существовало вовсе. А так как актер профессия зависимая, зависящая от пьесы, сценария, денег на фильм или спектакль, то некоторым из нас ничего не остается, как писать: кто, что и как умеет. Доиграть несыгранное, поставить ненаписанное, пропеть, прохрипеть, проорать, прошептать, продумать, переболеть, освободиться от боли". Козаков написал книгу-воспоминание, книгу-размышление, книгу-исповедь. Автор порою очень резок в своих суждениях, порою ядовито саркастичен, порою щемяще беззащитен, порою весьма спорен. Но всегда безоговорочно искренен.

Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Документальное
Чикатило. Явление зверя
Чикатило. Явление зверя

В середине 1980-х годов в Новочеркасске и его окрестностях происходит череда жутких убийств. Местная милиция бессильна. Они ищут опасного преступника, рецидивиста, но никто не хочет даже думать, что убийцей может быть самый обычный человек, их сосед. Удивительная способность к мимикрии делала Чикатило неотличимым от миллионов советских граждан. Он жил в обществе и удовлетворял свои изуверские сексуальные фантазии, уничтожая самое дорогое, что есть у этого общества, детей.Эта книга — история двойной жизни самого известного маньяка Советского Союза Андрея Чикатило и расследование его преступлений, которые легли в основу эксклюзивного сериала «Чикатило» в мультимедийном сервисе Okko.

Алексей Андреевич Гравицкий , Сергей Юрьевич Волков

Триллер / Биографии и Мемуары / Истории из жизни / Документальное
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
100 рассказов о стыковке
100 рассказов о стыковке

Книга рассказывает о жизни и деятельности ее автора в космонавтике, о многих событиях, с которыми он, его товарищи и коллеги оказались связанными.В. С. Сыромятников — известный в мире конструктор механизмов и инженерных систем для космических аппаратов. Начал работать в КБ С. П. Королева, основоположника практической космонавтики, за полтора года до запуска первого спутника. Принимал активное участие во многих отечественных и международных проектах. Личный опыт и взаимодействие с главными героями описываемых событий, а также профессиональное знакомство с опубликованными и неопубликованными материалами дали ему возможность на документальной основе и в то же время нестандартно и эмоционально рассказать о развитии отечественной космонавтики и американской астронавтики с первых практических шагов до последнего времени.Часть 1 охватывает два первых десятилетия освоения космоса, от середины 50–х до 1975 года.Книга иллюстрирована фотографиями из коллекции автора и других частных коллекций.Для широких кругов читателей.

Владимир Сергеевич Сыромятников

Биографии и Мемуары