Вляп

— Господин ставит слуг своих на разные дела. И слугам должно говорить господину правду истинную. Ибо по словам их, судит он о делах. Лжа же господину есть грех постыдный и наказуемый.

Старинное русское слово «правёж». Обозначает процесс извлечения «правды» путём нанесения палочных ударов по ступням и лодыжкам. Палки называются «батоги». Хотя, зачем они здесь, когда есть Саввушкин дрючок? А лодыжки мои — вот они. Чтоб не ошибался, отмечая киванием головы, количество предметов. Немота не позволяет говорить, но не освобождает от ответственности. За ложь. Пусть и неизречённую.

Я снова вою, катаюсь по земле. Вдруг Саввушка опускается возле меня на колени и начинает гладить по голове, жалеть:

— Холопчик, миленький, не обижайся. Если я не доучу тебя, то в деле, в жизни твоей, может статься, придёт случай. И предашь ты господина. Дрогнешь, не сумеешь, растеряешься, твёрдости не хватит… И стыдно тебе будет. Как Иуде, предавшего господа нашего. И пойдёшь ты и повесишься. С тоски, деточка, с тоски смертной — петлю накинешь. А грех на мне будет — учитель худой.

Я рыдаю у Саввушки на плече. Да, я всё понимаю: «тяжело в учении — легко в бою». Я тебе благодарен, я стараюсь. Я буду верным, я для господина — всё отдам. Сделаю, исполню, не пожалею…. Чтобы тебе, мой бесконечно терпеливый и добрый учитель, за меня стыдно не было…

«Стокгольмский синдром» в натуральную величину? Палач и жертва — «идущие вместе»?

Повтор. Снова мизинец на столе. Сжимаю зубы в предчувствии боли. Сквозь сжатые зубы — молюсь. «Господи! Иже еси на на небеси…». Монотонная молитва отвлекает от неизбежного, снижает ужас от ожидаемого. Саввушка бьёт, но я не шевелюсь.

«Отдать малую часть свою за господина своего — радость». Вот сейчас ка-ак… Я — радуюсь.

В последний момент, уже в ударе, Саввушка поднимает свой конец дрючка, второй конец бьёт в стол, палка чуть-чуть не доходит до оттопыренного мизинца.

— Господин не велел причинять тебе вреда. Ибо он любит тебя. Даже и не видав. А ты?

У меня — слёзы. Просто льются из глаз. От нервного напряжения. От ожидания боли и ненаступления её.

От избавления.

От радости.

Да! Я тоже его люблю! Я его обожаю! Я просто захлёбываюсь от искреннего восторга. Чуть смущённого, но — восторга.

Смущаюсь: я же испугался. Я ожидал муки, боялся. Но — превозмог ведь! Я горд собой — я пересилил свой страх! Мне дала силы — преданность. Преданность моему господину. Я ему предан. Всей душой.

Он! Он сделал меня сильным!

Потому что меня учат главному — правде. В мире есть сила сильнее страха. Сильнее боли.

Господи! Как же мне больно! Как же мне страшно!

Господи! Спаси и защити! Силой твоей. Божественной силой.

Бог есть любовь!

Теперь я это понимаю. Вот тут, в этом средневековом, святорусском застенке, я — понял. Я понял правду! Меня научили. Научили любви. Настоящей, безграничной, бескорыстной, не рассуждающей, не ожидающей наград…

Истинной любви. К моему господину.

По щекам текут слёзы. Слёзы ликования, слёзы облегчения, слёзы счастья.

Я так боялся! Но я выдержал. А он… Он меня пожалел! Посочувствовал. Он не хочет, чтобы мне было больно!

Как хорошо. Как нежная ласка… По душе. Я не один — он думает обо мне! Он заботится. Я… он… Он хороший. Он суровый, но справедливый. И очень хороший. Я ещё его не знаю, я не знаю какой он — молодой или старый, толстый или худой…

Какая глупость! Какие мелочи! Он — господин!

Я не знаю его, но он… Он знает обо мне, он помнит, он заботится. Он про всех знает! Он мудр и внимателен. Даже ко мне, к одному «из малых сих». К ничтожному. Который «ни на что не годен».

Господи! Спасибо тебе: ты дал мне доброго господина!

Его милостью я живу, даже не зная его. Его заботой я учусь. Его промысливанием, его благоволением и соизволением со мной возится Саввушка. Тратит на меня, бестолкового, неумелого, ни на что негодного — силы и время своё. Душу свою. Чтоб я стал человеком. Чем-то годным. Чем-то, из того, чем возможно стать человеку.

Холопом верным. Истинным слугой. Лучшим и преданнейшим.

Спас на стене и свёрнутое кольцо плети под иконой впечатываются в сознание. За закрытыми веками — тот же образ. Образ Спаса. Образ плети. Символ власти. Высшей. Безграничной. Надо мной. Безграничной, но не бессердечной. Она вбивает, но не убивает. Учит, мучает, но не калечит. Мучает для моего же блага.

Это ж — научение! Это ж — мне на пользу! Вот она и учит. Бьёт за ленность, за непонятливость. Но — и жалеет! Господь всемогущ, но и милостив! Как Саввушка. Как мой будущий хозяин. Я буду ему служить. Истового, верно. Не за страх, а за совесть. За надежду. За надежду на его милость. Милость ко мне — ничтожному, бессмысленному, ни на что не годному, полному болей, страданий и глупости. Надежду на маленькую милость безграничной, бесконечной власти надо мной. За радость. За радость подчинения, за радость сопричастности к его власти. За радость исполнения его воли. Господней воли, господской воли. За счастье любви. Искренней любви к мудрой доброй высшей силе.