Влиятельные семьи Англии. Как наживали состояния Коэны, Ротшильды, Голдсмиды, Монтефиоре, Сэмюэлы и Сассуны

Он был убежденным противником феминизма, и малый опыт общения с противоположным полом ничуть не способствовал смягчению его взглядов, но, когда он вмешивался в дебаты, его не принимали всерьез. Как заметила леди Астор, член парламента и видная феминистка, «мы все любим Сэмми и не обращаем внимания на то, что он говорит».

Роберт Энрикес вспоминает, какой званый ужин задал Сэм для молодых племянников и племянниц в честь своего семидесятилетнего юбилея. В конце вечера он попросил всех заглянуть под свою тарелку, и каждый нашел там по чеку на 10 тысяч фунтов с лишним – нежная забота от любящего дядюшки. Он умер в 1934 году.

Маркуса, который стал известной и уважаемой фигурой в сельском обществе Кента, пригласили побиться за избирателей Кентербери – надежного округа, где победа тори были обеспечена. Он отказался, потому что общественная служба предъявляла к нему меньше требований, а удовольствия приносила больше. В 1891 году он хотел избраться олдерменом от Портсокен-Уорд – района на восточных окраинах города, где проживало много евреев. Чтобы занимать такой пост, нужно было иметь репутацию и богатство. Имя Сэмюэлов было безупречно, но вот средства у некоторых вызывали сомнения. Маркусу удалось переубедить критиков, и его выбрали 485 голосами против 247.

Затем вмешалось что-то еще, так хорошо вписавшееся в его амбициозные планы, что даже трудно поверить, что это просто счастливый случай.

В феврале 1898 года британский военный корабль «Вик-ториос» – «Победный» – сел на мель у входа в Суэцкий канал, из-за чего прекратилось всякое движение.

Компания Суэцкого канала пыталась снять с мели при помощи буксиров, но безуспешно. Два крупных крейсера получили приказ сойти с намеченного курса и на всех парах поспешить в Суэц, но тоже ничего не смогли поделать. К ним присоединился лайнер компании P&O но корабль не сдвигался с места. Канал оставался закрытым, и у обоих входов выстроились длинные очереди судов. Все шло к тому, чтобы взорвать «Викториос», списав его со счетов.

В этот момент Маркус приказал направить к кораблю свой «Пектан», самый мощный буксир в мире, недавно введенный в эксплуатацию «Шелл», и тот быстро снял его с мели.

Когда адмиралтейство заикнулось о выплате вознаграждения за спасенное имущество, Маркус отмахнулся. «Я лишь выполнил свой долг», – возразил он. Через шесть месяцев ему присвоили рыцарское звание. В сентябре 1902 года он стал лорд-мэром. Это была еще не «вершина шеста», какой похвалялся Дизраэли, но достаточно высокий пост. Сын еврейского торговца безделушками из Ист-Энда стал первым гражданином города Лондона, он будет обедать с королями и императорами, принимать у себя глав государств и председательствовать на церемониях, уходящих корнями в те века, когда евреи были не лучше крепостных. Его час пришел. Пресса называла его «Диком Уиттингтоном[91] нашего времени», и его возвышение и вправду было не менее фантастическим.

10 ноября стало днем его «коронации» – официального введения в должность лорд-мэра. Все евреи Ист-Энда, число которых недавно удвоилось благодаря массовой иммиграции, чувствовали, что его избрание каким-то образом возвысило и их, и толпами явились поглазеть на лорд-мэра и громко приветствовать его. И тогда он вышел к народу в своей великолепной мэрской мантии, с тяжелой золотой цепью, кивая направо и налево, помахивая рукой, и на его лице было несвойственное для него ликующее выражение.

Золотая карета, запряженная шестью гарцующими белыми лошадьми, была как из сказки, вот только Маркус, подобно многим лорд-мэрам до него и многим после, больше походил на тыкву, чем на Золушку.

Мэр, писала одна газета с грубой откровенностью, «невысок, толст и уродлив, и тем не менее не кажется неуместным позади герольдов с трубами в черном и золотом, надувающих щеки и сверкающих глазами из-под черных остроконечных шляп».

В следующие двенадцать месяцев он почти не бывал у себя в кабинете больше часа или двух за раз, а иногда и того меньше. Его календарь был заполнен приемами, одни прямо вытекали из его обязанностей мэра, другие – из высокого положения, которое давал ему пост. Энрикес цитирует записи из его дневника:

«Среда, 19 ноября:

В 10:30 был в Олд-Бейли… В 11:00 принимал олдермена Хаддерсвильда, который пришел посоветоваться со мной как с лорд-мэром относительно того, куда ему вложить его средства, ибо, по его словам, наслышан о моей неподкупности и талантах.

В 12:30 вместе с леди-мэршей был на мемориальной службе принца Эдуарда Саксен-Веймарского. Вернулся в 1:30 в Мэншн-Хаус, обедал с лордом Сэндхерстом и договорился с ним о том, что возглавлю ужин по сбору средств в фонд Миддлсекской больницы. В 2:30 встречался с членами комитета лондонского порта… В 4:15 велел подать им чай. Ужинал в „Трокадеро“, председательствовал на сборе средств для синагоги в Брондсбери. Собрали 4200 фунтов. Сам дал 100. Прочел четыре речи. Леопольд де Ротшильд поднял бокал за мое здоровье.»