Влюблённые в театр

Этот спектакль играть НЕ – ВОЗ – МОЖ – НО. Он требует всей моей души, всех нервов… Я просто не могу его играть «отмороженным» зрителям. Когда я выхожу на сцену, У МЕНЯ СЕРДЦЕ РАЗРЫВАЕТСЯ ОТ БОЛИ И ТОСКИ, Я УМИРАЮ…

Панченко И. «Когда я выхожу на сцену, у меня сердце разрывается…».

Вечер, который соединяет сердца (на укр. яз.).

Культура i життя – 2002 – 16 июня.

VI. В контексте современности

Ирина Панченко. Убить дракона

Любовь к сказкам, к их волшебным превращениям и счастливым концам сохраняется в каждом взрослом человеке навсегда. Драматург Евгений Шварц был таким взрослым, влюблённым в сказку. Именно поэтому в большинстве его пьес возродились сюжеты, мотивы, персонажи классической сказочной литературы. Шварц подарил новую жизнь на театральной сцене сказкам Г.-Х. Андерсена «Снежная королева», «Тень» «Голый король», создал сатирическую пьесу-сказку «Дракон» и лирическое «Обыкновенное чудо»…

Шварц свободно соединял литературную сказку с фольклорной, с рыцарским романом. Ведь сказочная природа превращений сродни природе театральных метаморфоз, и это позволяло драматургу создавать органичный художественный сплав. Лучшие пьесы-сказки Шварца подлинно театральны, что и обеспечило им долгую сценическую жизнь у нас и за рубежом.

Обладают произведения Шварца и ещё одним огромным достоинством. Шварц – интеллектуальный сказочник. Мысль – такая же равноправная героиня его пьес, как Поэзия и Выдумка.

Задача режиссера, берущегося интерпретировать Евгения Шварца на сцене, непроста. Яркая сказочная условность спектакля должна не затмевать, а, наоборот, обнажать мысль художника. Именно к такой интерпретации стремился режиссёр Валерий Белякович, осуществляя на сцене пензенского драматического театра им. А. В. Луначарского постановку пьесы «Дракон», написанной Шварцем в 1943 году. Это, с одной стороны, помогло В. Беляковичу сохранить индивидуальность Шварца, с другой – такое решение отвечало режиссёрской манере самого Беляковича, главного режиссёра московской «Студии на Юго-Западе».

Между тем существовал соблазн решить «Дракона» в публицистическом ключе или наполнить сказочные реалии конкретно-историческими аллюзиями, как, например, это сделал Марк Захаров в кинофильме «Убить дракона».

Валерий Белякович не соблазнился возможностью модернизации пьесы, остался верен сентиментальному Шварцу и себе. Но это вовсе не означало, что в сценических аллегориях режиссёра не отразился дух времени: противостояние деспотической власти и демократии. В аллегорических персонажах и образах воплощена борьба двух полюсов: Мужества и Веры (Ланцелота, Эльзы, Шарлеманя, их помощников) с Властью и Страхом (Драконом, Тюремщиком, Бургомистром и его сыном).

Наиболее сказочно-традиционным и в пьесе Шварца и в спектакле оказался странствующий рыцарь Ланцелот (Е. Бакалов), который в трудном поединке убивает Дракона. Ланцелот у Бакалова многогранен: он влюблён в людей, вдохновенен, душевно открыт, терпелив. Природные данные актёра идеально отвечают сценическому образу. В сущности, Ланцелот-Бакалов – идеальный герой, как и подобает носителю Добра и Справедливости в сказках. При этом, что важно, Ланцелот у Бакалова наделён индивидуальностью, живостью. Он не схематичен, а убедителен.

Зловещий образ трёхглавого Дракона создают в спектакле актёры В. Петухов, М. Вальтер и В. Конопатин. Многоголовость Дракона, его способность перевоплощаться в человека – это сказочная метафора многообразия, многоликости Зла, царящего в мире. Дракон в спектакле запоминается то хамелеоном-перевёртышем, то холодным иезуитом, то грубым безжалостным воякой. Мрачные краски этого образа создаются не в последнюю очередь за счёт умело использованных на сцене световых эффектов. Свет, как и музыка. в этом спектакле несёт большую смысловую нагрузку, помогает характеристике персонажей, создаёт настроение отдельных картин и всего спектакля в целом.

Пожалуй, менее выразительно, чем другие актёры, выглядела в спектакле Эльза (Т. Городецкая). Роли актрисы в других спектаклях запомнились гораздо больше.

Далеко не все возможности, заложенные в образе Генриха, использовал А. Наумов. По пьесе Генрих и подл, и продажен, и лицемерен, и артистичен одновременно. На сцене мы увидели довольно одномерного Генриха-Наумова, лишённого психологической сложности.

Истинно благородного интеллигента Шарлеманя сыграл артист Н. Шевкуненко.