Влюбленный д'Артаньян или пятнадцать лет спустя

Из ранга служанок он возвел их в ранг любовниц, пот­чуя обеих вареньем. Потому что господин Пелиссон никог­да не путешествовал без варенья. Вазочки с вареньем были его чернильницами.

Человек с таким слугой был любезно принят известны­ми нам обитателями гостиницы. Он предложил им показать свой летательный аппарат, и его предложение было с вос­торгом принято.

Затем его попросили взять на себя устройство этого странного поединка между д'Артаньяном и Роже, уже на­значенного в тот же день на шесть часов пополудни.

Пелиссон обдумывал это предприятие два часа подряд.

И вот каковы результаты его раздумий. Если д'Артань­ян будет убит, возложенная на того кардиналом миссия перейдет целиком и полностью к нему, Пелиссону де Пе­лиссару.

Но поскольку он считал себя христианином со всеми вытекающими отсюда недостатками и поскольку его лета­тельный аппарат пока еще не летал, то существовала необ­ходимость воспользоваться иным летательным аппаратом, имя которому было д'Артаньян.

При условии, разумеется, что и этот летательный аппа­рат сможет все-таки полететь.

Плодом этих размышлений было то, что Пелиссон су­нул руку в карман и извлек оттуда флакончик, содержи­мое которого перелил в две бутыли, предназначенные для Роже де Бюсси-Рабютена. То было сильнейшее успокои­тельное средство, которым господин Пелиссар потчевал дам, чтоб остудить их страсть в отношении своей особы.

Выпив снотворного, Роже будет сражен усталостью и ему не достанет сил выстрелить.

Читатели, разумеется, сурово осудят действия Пелис­сона де Пелиссара.

Однако, можно возразить, что с одной стороны господин Пелиссон был сказочно богат и с другой стороны — речь шла о всеобщем мире.

Пока этот достойный дворянин завершал свои приготов­ления, д'Артаньян завершал свой туалет с хладнокровием человека, который готовится предстать перед знакомым ему обличьем смерти — и многоликим, и глупым одновре­менно, и, представ, сделать вид, что не дивится увиденно­му, чтоб не нанести таким образом этой даме оскорбление.

В этот момент кто-то стал царапаться в дверь.

Д'Артаньян велел Планше открыть.

Появилась Жюли дю Колино дю Валь.

На ней было платье из серого муслина, что давало воз­можность оценить в полной мере и руки, и плечи.

Платье было отделано лентой вишневого цвета, что от­лично гармонировало с губами девушки.

— Господин д'Артаньян, ситуация такова, что мне не нащупать нерв нашего разговора…

— А вы попробуйте, сударыня, попробуйте, если, конеч­но, не желаете присесть.

— Вы не должны быть причиной того, что мадмуазель Шанталь погибнет с тоски.

— Отчего у вас такие опасения?

— Неужели вы не видите, как она любит кузена? Надо быть слепым…

Д'Артаньян был сильным человеком, но он побледнел.

— Что до самого Роже, то он уже страдал от неразделен­ной любви в прошлом. Теперь он открыл свое истерзанное любовью и полное меланхолии сердце двум италийским морям, после чего бросился в эту новую любовь, уверив себя в том, что это все же хоть отчасти Она.

— Отлично, мадмуазель. Обещаю вам, что господин де Бюсси Рабютен выйдет победителем из поединка. -

— Но если он убьет вас?

— Со мной это уже случалось,

— Вы феникс среди рыцарей, я буду ухаживать за вами, я исцелю вас, я…

— Но кто ж та особа, которая так ввергла в отчаянье господина де Бюсси-Рабютена?

— Вероятно, все-таки это я сама.

И тут она исчезла — вишневая, чуть серая… Какое-то мгновение д'Артаньян рассматривал себя в зеркале.

— Какая жалость, — сказал он сам себе, — мне нравит­ся, как эта голова сидит на плечах.

Внезапно раздались спорящие голоса.

Это Планше не разрешал Ла Фону войти в комнату.

— Я тебе говорю, он с женщиной.

— С женщиной? Как ты узнал об этом?

— По платью, болван.

— Мне случалось видеть отменнейшие платья, но внут­ри был мужчина.

— Мой друг, мужчины не носят платьев.

— Мужчины — нет. А папа носит.

— Да от такого сравнения разит сатаной.

— Не отзывайся дурно о моем друге, с которым ты не знаком.

— Я знаком с двадцатью шестью способами обращения с палкой.

— А я знаю двадцать семь способов обращения с Госпо­дом Богом.

Тут открыл рот д'Артаньян:

— Что там такое?

— Этот малый, сударь, желает пролезть в комнату.

т Этот олух не дает вам возможности встретиться с его святейшеством папой.

— Разве мне предстоит встреча с его святейшеством?

— Вот именно.

— Когда?

— Через час.

— Где?

—• Вам надлежит следовать за мной.

— А твой хозяин?

— Уехал вперед.

— А дуэль?

— Переносится на ночь.

— Планше, шпагу, плащ. Мы едем. Планше скорчил физиономию.

— Сударь…

— Что такое?

— Шпагу на встречу с папой?

— Он не обратит на это внимания, он правит молниями, не шпагами.

И Планше подал плащ и шпагу.

XIV

ПАПА И МУШКЕТЕР

Д'Артаньян вскочил в карету, занавески тотчас задер­нулись.

Пелиссон де Пелиссар, сидя рядом, разглаживал усы.

Планше и Ла Фон устроились на козлах. Между ними торчал вооруженный кнутом кучер, готовый в случае необ­ходимости вмешаться в их ссору.

Они проехали с полчаса, и д'Артаньян нарушил, нако­нец, молчание.

— Мой друг, в вашем роду было столько святых. Сооб­щите мне по секрету о главном достижении Урбана VIII.

— Главных достижений два, притом весьма значитель­ные.